Я предупреждал о войне Сталина. Записки военного разведчика

В состав нашей команды попало немало товарищей из владимир-волынского подполья. Это товарищи Якименко, Костюк, Говоров, Хоролец, Шаматрин, Никифоров. Кроме того, наша группа пополнилась пленными из майского пленения 1942 года: Глухов, Рогоза, Демин, Биндюрин и Ковалевский.

Задача нашей подпольной организации определилась самим видом нашего труда. От грузчиков, как известно, очень многое зависит. Но, чтобы иметь свободу действий, нам нужно было в первую очередь упорядочить свое отношение к русским предателям, вошедшим в так называемую «Русскую трудовую партию» и добровольческий легион. Ведь они могли все видеть и все выдать.

В составе русской фашистской партии состояли: майор Канашевич — секретарь по кличке «Рыжий», майор Евдокимов, майор Шекотько, подполковник Иваненко, инженер-майор Скляров, ветфельдшер Калиниченко. В группе добровольцев состояли: наш старший команды майор Королев, подполковник Гордеев и еще два или три человека, фамилий не помню.

Обе эти группы развернули весьма активную агитацию против коммунизма и Советского Союза и призывали на службу к немцам.

Мы со своей стороны вели агитацию против фашизма, за идеи марксизма-ленинизма, доказывали неизбежность поражения Германии в войне. В частности, боролись против вербовки, пропагандировали учение о постоянно действующих факторах войны в том изложении, в каком я слышал от генерала Самохина. Мне приходилось читать даже лекции на эту тему. На каждой такой лекции обычно присутствовало человек 20–30 (рабочая бригада). Наше подполье с каждым днем росло и укреплялось.

Лучшим свидетельством и оценкой нашей деятельности может служить следующая выдержка из книги В. Ульбрихта «К истории новейшего времени».

«В конце 1943 г., — пишет Ульбрихт, — когда деятельность АДЕФ и БСВ достигла наибольшего успеха, военнопленные советские офицеры располагали разветвленной организацией сопротивления в Южной Германии на огромной территории — от Карлсруэ до Вены, насчитывающей в своем составе несколько тысяч человек, объединенных в боевые подразделения и частично вооруженных».

Так оно и было. Не могу, конечно, говорить о всей организации БСВ, так как не был в ее руководстве, но мне точно известно, что наша лагерная организация была связана с местной немецкой парторганизацией и с организацией БСВ. С последней мы поддерживали связь через военный госпиталь для военнопленных, где лежали больные со всех лагерей Германии. Мы тоже направляли туда своих «больных» за информацией и указаниями.

С местной партийной организацией связался майор Говоров Алексей Леонтьевич. Произошло это так. Однажды в складе из-за штабеля ящиков его поманил к себе немецкий рабочий. Вынув из-за голенища партбилет и показав его Говорову, он на ломаном немецко-русском языке сказал, что по заданию местной коммунистической организации должен установить связь с парторганизацией лагеря русских пленных.

После работы Говоров рассказал мне об этой встрече, спросил совета: как быть? Что делать?

Я не считал себя руководителем нашего подполья. Никаких выборов у нас не было. Об этом даже и речи не было. Но за советами по разным случаям и по многим вопросам люди почему-то часто обращались ко мне. И как-то так само собой установилось, что я стал связующим звеном между отдельными группами. В конце концов многие товарищи стали смотреть на меня как на руководителя, хотя таковым я себя не считал.

На вопросы Говорова по столь важному делу, как связь с местной коммунистической организацией, я не счел себя вправе давать ответы самолично. Только после совета с товарищами было решено: во избежание провокации не говорить, что у нас есть подпольная организация, а просто просить немецких рабочих снабжать нас информацией о положении дел на фронте.

С этого времени мы стали регулярно получать сводки Совинформбюро. По характеру материалов, получаемых от немецких рабочих, мы убедились, что опасаться провокации нет оснований. Наши связи окрепли. По одному каналу связь поддерживал Говоров, по другому — майор Валяев. Он познакомился с мастером-коммунистом на мучном складе. Для нас только одно было странно — этот мастер в прошлом был социал-демократом, потом стал коммунистом и одновременно состоял в фашистской партии. В моем сознании это не укладывалось, но приходилось считаться с условиями подпольной работы в фашистской Германии.

Сводки Совинформбюро мы доводили до сведения всего народа. Несмотря на строжайший запрет, мы регулярно получали и немецкие газеты. С газетами работали капитан Никифоров и майор Рогоза. Они знали немецкий язык и, читая газеты, соответственно, комментировали их. Это была опасная работа. Малейшая неаккуратность, оплошность, и под удар могла попасть вся наша организация. Поэтому каждую читку газеты обставляли самой надежной охраной.