Я предупреждал о войне Сталина. Записки военного разведчика

Я поразился, как это мы очутились в Ленинграде, мимо которого недавно проехали. Выходило, что из Москвы мы поехали обратно. Складывалось впечатление, что наш эшелон петлял в разных направлениях и правительство не знало, куда нас приткнуть. Невольно вспомнился мне штаб в Ленинграде, где я работал в 1936–1937 годах над планом войны и хорошо помнил, как стоял тогда вопрос о Бадаевских складах. В мои обязанности входило материальное обеспечение 5-й армии, формируемой в Ленинградском округе на случай войны. Приходилось рассчитывать продовольствие для фронта, для госпиталей, для тыла, а также горючее и боеприпасы. Причем все расчетные данные не оставались только на бумаге, а все необходимые запасы накапливались на складах, и систематически проверялось их наличие и условия хранения. Место хранения этих запасов определялось Москвой, Генштабом. Однажды на наш запрос, где хранить продовольствие для 5-й армии, нам ответили: на Бадаевских складах. У нас, офицеров Оперативного отдела, возник вопрос: а если противник с финских аэродромов нанесет удар по Бадаевским складам и уничтожит продовольственные запасы двух армий? (Тогда в Ленинградском военном округе формировались две армии — 5-я и 7-я.) Как тогда жить? Мы доложили командующему войсками Ленинграда Б.М. Шапошникову. Командующий округа указал, что эта проблема не только наша — военная, — но и городская. Ведь продовольственные запасы тоже нельзя сосредоточить в одном месте. «Заготовьте бумажку от моего имени Жданову», — сказал он. Бумага (запрос) была послана примерно такого содержания: «Получены указания Генштаба хранить продовольственные запасы для 5-й и 7-й армий на случай войны в Бадаевских складах. В этих же складах хранятся и продовольственные запасы для города. Не опасно ли сосредоточивать такие огромные запасы в одном пункте? Не лучше ли их рассредоточить? Командующий Ленинградским военным округом Шапошников».

Долго мы ждали ответа из Москвы от Жданова. Но ничего не дождались. А оперативный план на случай войны нужно было заканчивать. Тогда мы послали отдельный запрос в Москву с просьбой рассредоточить места хранения продовольственных запасов для 5-й и 7-й армий. Наконец разрешение было получено. Для 5-й армии разрешено было хранить запасы в Новгороде, Пскове и в других пунктах. Для 7-й армии запасы хранились на Карельском перешейке и севернее Ленинграда. На Карельском перешейке даже было построено несколько складов под видом овощехранилищ. Так мы избавились от хранения военных и продовольственных запасов на Бадаевских складах. И только лишь благодаря этому армии Ленинградского фронта имели продовольствие на первый месяц войны. Но ведь можно было рассредоточить и городские продовольственные запасы, и это бы смягчило продовольственные трудности города во время блокады. Жданов же или Политбюро ничего не сделали для этого. Они пренебрегли предупреждением Шапошникова, и вот к чему это привело.

Стояли мы под Ленинградом целый день. Много было слез, но больше всего радости. Наши молодые офицеры и здесь перезнакомились с ленинградскими девушками, завязали с ними переписку, а потом на них переженились. И здесь, под Ленинградом, мы не видели представителей официальных властей. Все свидетельствовало о том, что нас так горячо встречает только народ, а власти придерживаются другого курса. В общем, мы ехали в неизвестность. Странно вел себя и конвой. Автоматчики из вагонов не выходили. По-видимому, боялись вызвать на себя гнев народа, как это было в Москве. Единственное, что делал начальник эшелона, это высылал трубачей трубить «сбор» на посадку, когда нужно было ехать. Здесь, под Ленинградом, нас уже жители не задерживали. Учитывая опыт Москвы, мы уже заранее разъясняли народу, что ехать нам на госпроверку нужно, хотя и слышали в ответ много возражений. Многие приглашали нас оставаться в Ленинграде, а девушки, те просто не пускали своих новых знакомых-женихов. Некоторые из женихов успели побывать даже дома у своих невест, но все они возвратились в эшелон. Вообще, за всю поездку не было ни одного случая побега.

Эшелон наш на этот раз тронулся в путь без всяких происшествий. Ехали мы в неизвестность уже с короткими остановками. Однажды утром прибыли на станцию Йошкар-Ола. Раздалась команда: «Выходи с вещами строиться!» Вещи приказали погрузить на машины. В лагере обещали вернуть. Пожитки у военнопленных были скромные: небольшие чемоданчики, вещевые мешки с костюмами, парой белья. В Норвегии нам были даны указания: никаких вещей у норвежцев не брать — не ронять своей гордости и достоинства. Все нам на Родине будет выдано в избытке. Люди поверили и барахлом не запаслись. На Родине мы не получили ничего. Подавляющее число ходило в том же обмундировании, что было в немецких концлагерях. Некоторые имели английское обмундирование. Часть людей (из запасливых) привезли с собой штатские костюмы, полученные в дар от норвежцев. Все эти вещи поехали на машинах в лагерь, и больше мы их не видели, никто не получил свои вещи обратно.