Читаем Я пришла домой, а там никого не было. Восстание в Варшавском гетто. Истории в диалогах полностью

Я пришла домой, а там никого не было. Восстание в Варшавском гетто. Истории в диалогах

Потому что наши дела при немцах обстояли все хуже, над евреями измывались, молодых по ночам уводили на работу. Мы закрыли наш дом, мебель и разные ценные вещи отдали на хранение какому-то поляку (с тех пор мы этого поляка не видели) и в октябре, а может, в ноябре 1939 года поехали в Варшаву. Поселились у Давида. Но там было очень тесно, и один из моих братьев снял жилье для жены и двоих детей. В нашей семье уже были внуки! Сестра моя тоже сняла квартиру и перебралась туда с мужем и сыночком. Через несколько месяцев нам показалось, что в Новом Двуре стало поспокойней. Мы подумали, что сможем вернуться домой, поэтому два моих брата поехали в Новый Двур осмотреться. Сняли какое-то жилище и начали работать. Потом перетащили отца. В Варшаве было все труднее работать, да и вообще жить – теснили со всех сторон. А потом началось гетто, и надо было носить повязки. В конце концов гетто закрыли. Отец настаивал, чтобы мы вернулись домой, так что мы попрощались с моим братом Давидом и поехали в Новый Двур, в гетто, которое находилось на так называемых Пясках[100].

Квартира Давида, в которой вы с мамой жили, находилась на территории тогда уже закрытого гетто. Как вам удалось выйти?

Это и правда было очень трудно. Но в какой-то день из Нового Двура приехали евреи за контрабандой. А у нас была хорошая, вполне арийская внешность. Они нас забрали. Мы с мамой нарядились как польские крестьянки и поездом поехали с теми евреями в гетто. Удалось.

То есть гетто в Варшаве вы поменяли на гетто в Новом Двуре. Что это был за обмен?

Я была очень рада, что вернулась: встретила школьных подружек и друзей. Но жить там мне не нравилось. Территория маленькая, там было очень тесно. Евреев каждый день забирали на работу в Модлин[101]. Я, конечно, тоже ходила работать[102]. Сама попросилась, не хотела сидеть дома.

Чем вы занимались?

Мы работали с деревом, точно не помню, кажется, укладывали какие-то балки. С утра пораньше выходили из гетто, у каждого – желтые латы[103]. Вечером, когда возвращались, проходили через немецкую ваху[104]. А у меня лата была только спереди, их надо было носить еще и на плечах. В какой-то день подошел ко мне гестаповец на вахе и крепко врезал мне по морде за эти латы. Я, как вернулась домой, родителям ничего не сказала, но решила, что больше на работу не пойду. Когда родители обо всем узнали от других людей, они решили меня спрятать и на работу не посылать.

Когда это было?

Возможно, в 1940 году.

Нет, это не могло быть в 1940 году, коль скоро вы приехали из Варшавы в Новый Двур в 1941-м.

Нет, не в 1940-м. В 1942 году это было!

В 1942-м?

Нет, в 1942 – вряд ли. Это могло быть в начале 1941 года.

Отвоцк, Минск Мазовецкий, Жирардув

Вы сразу начал работать в Модлине, когда приехали в гетто?

Нет, не сразу, но довольно скоро. Не помню точно, было это в 1941 году или в 1942-м. Думаю, это была весна 1942 года[105], когда я начала ходить на работу в Модлин. Я вам точно скажу. Летом 1942 года[106] я сообщила родителям, что не хочу оставаться в гетто в Новом Двуре, а хочу вернуться со шмуглерами[107] в Варшаву. Немцы в те дни объявили, что все евреи должны вынести на улицу мебель, одежду, все, что есть дома, и пойти к Висле. Там им надо будет пройти карантин[108]. Когда я об этом узнала, сразу сказала родителям и братьям, что надо бежать: готовится что-то страшное. Уговаривала их уйти в Легьоново[109] и там пересидеть, а они меня не послушали – еще бы, я всегда была для них ребенком. Сказали, что, если я так сильно боюсь, они отправят меня в Легьоново с шмуглерами. Мол, «там переждешь, а потом или вернешься в Новый Двур, или поедешь в Варшаву». И что из всего этого вышло? Всех евреев погнали к Висле. Приказали им войти голышом в реку, а потом погнали в Помехувек[110], в лагерь. Стариков прикончили сразу, детей и больных тоже… Я узнала об этом в Легьонове от шмуглеров и тут же поехала к самому старшему из братьев в Варшаву[111].