Я пришла домой, а там никого не было. Восстание в Варшавском гетто. Истории в диалогах

Какие газеты?

«Слово Млодых». Это была газета «Гордонии», Элиезер Геллер ее выпускал.

Впоследствии ваш командир во время восстания?

Да. Элиезер рассказывал в этой газете о Понарах[144], уговаривал сопротивляться, призывал бороться. Мой приятель, сын учительницы иврита, засунул эти газеты в тайник у себя дома. А его мама делала мыло на продажу и спрятала мыло в том же тайнике. Они жили на Гробельной. Когда немцы сужали границы гетто, этой семье надо было срочно куда-то перебираться, и они забыли про свой тайник. Немцы пришли с обыском в дом, ну и нашли все – и мыло, и газеты. Газеты забрали в Радом, в гестапо, стали искать преступников. Община хотела дать им деньги, подкупить, но гестапо требовало того, кто эту газетку написал. И тогда к ним явился с повинной отец этого парня. Его арестовали, сверили почерк, и оказалось, не он. А самого этого парня, Аба Лебендигер его звали, мы вывезли из города. Отвезли его в Скалу, к какому-то поляку, оттуда в Ченстохову. Потом в гестапо явилась его сестра, и хотя выяснилось, что писала не она, немцы схватили отца Абы, сестру, младшего брата и расстреляли. Всех троих. Через две или три недели ночью арестовали тридцать человек, в основном известных в местечке сионистских и коммунистических деятелей. Комендант польской полиции Завадский ходил ночью по домам со списком и всех арестовывал. Их отвели в общину, троих, то есть каждого десятого, отвезли в тюрьму в Томашув, а оттуда в Аушвиц. Оставшихся двадцать семь человек расстреляли, недалеко, над рекой. Одного из этих двадцати семи, члена «Гордонии», только ранили. Он дополз до больницы, она была, может, сто, а может, двести метров от речки. Не знаю, как и откуда узнал об этом Мориц, пришел в больницу и прямо на койке прикончил раненого. Ну а потом уже началось выселение. В подпольных газетах мы читали, что айнзацгруппы[145] идут из местечка в местечко и всех выселяют. Знали, что они приближаются к нам. Люди начали делать схроны, некоторые уходили в деревню к полякам. Хотели спастись. Мы, как я говорил, жили в доме на самой границе гетто. Колючая проволока шла по нашему двору. Соседний дом был уже на другой стороне. В этом доме было кино, а до войны – пожарная команда. Я знал все входы и выходы из кино, и мы придумали такой план: если что-то начнется, входим в кино и остаемся там так долго, как будет нужно. А в пекарне у нас был бункер, и туда ушла вся моя семья. Только отец не прятался, у него была карточка, мол, нужен для работы. Так что мать и родственники ушли в схрон в пекарне, а мы, то есть я, брат Мошек и двоюродный брат из Лодзи, забросали схрон дровами и пошли в кино.

Когда проходила эта акция?

Мы ушли в кино 22 сентября 1942 года – знали, что на следующий день прибудет карательная экспедиция. Так и случилось. На рассвете они окружили местечко.

Откуда было доподлинно известно, что айнзацгруппы появятся 23 сентября?

Накануне они были в Томашуве, да и еврейская полиция знала. А 23 сентября немцы ходили по гетто и кричали, что все должны собраться на Килиньского. На площади Килиньского торговали лошадьми перед войной. И все вышли на эту площадь Килиньского, почти все местечко. «Кто будет прятаться, расстреляем!» – кричали. Мы слышали эти вопли и эти выстрелы. Сидели в кино еще с прошлой ночи, под бамой сидели, под сценой. И прошла ночь, и прошел день, и страшно было увидеть, чтó там, в гетто, творится. На другую ночь у нас закончилась вода, а пить очень хотелось. Поголодать можно, а вот без воды трудно. Так что я втихую выбрался через окно и пошел домой, в пекарню. Всё настежь, вещи разбросаны. Видно было, что приходили немцы, искали. Дрова, которыми мы бункер закрыли, они расшвыряли, внутри никого не было… Решили пересидеть в кино еще один день. Накануне немцы праздновали окончание акции – Опочно Judenrein. Од нэкуда ахат Юденрайн[146]. Их шеф поздравлял офицеров и солдат, и этих… украинцев. А мы в кино все слышали. Нет, это не передать… Там, в кино, невозможно было сидеть: низко, крысы по нам бегали. А мы не знали, день на дворе или ночь, все время было темно. Ориентировались только по разговорам на улице[147].

Вы пробыли там три дня и две ночи?