Я пришла домой, а там никого не было. Восстание в Варшавском гетто. Истории в диалогах

Нет, не только. Потом принесли эрзац-кофе.

Кто принес?

Франка, связная, но не с нашей территории. Ну и обед был – передали хлеб, колбасу, какое-то питье. Но главное, должна была стоять полная тишина, чтобы никто нас не услышал. Это было очень трудно. После всего, что пережили, мы не могли часами сидеть на чердаке, не шелохнувшись. В какой-то момент снизу, со двора, донесся крик: «Еврей, полицай!» Мы были уверены, что нас накрыли. Понимаете? Оружие наизготовку, сами приготовились. Говорим друг другу: «Это уже конец. Конец Варшавского гетто. У каждого есть пуля для себя». Ждем. А это, оказывается, детки играли в «еврея и полицая». Потом снова пришел Элиезер, принес известие о том, что грузовик приедет перед рассветом. Мы попытались чуточку поспать, хоть немного отдохнуть. В четыре утра наконец приехал. Втихую спустились с чердака – и на грузовик! Только старики из «Поалей Цион» остались. Кажется, их восемь было. Стефан увел их в схрон в том же доме, на Огродовой. Они для леса не годились. В кабине сидел поляк из ПРП, Кшачек [Владислав Гаик].

Тот, кто 10 мая вывез вторую группу?

Да. С ним был еще Тадек [Тувия Шейнгут] из «га-Шомер га-цаир». Его застрелили во время второго выхода из канализации. В грузовике нас было тридцать или тридцать два человека. Легли вплотную друг к другу, оружие спрятали. Договорились, что, если что-то начнется, мы бросаем гранаты, а Кшачек не останавливается, едет дальше. Наступало утро. На улицах начали появляться люди – кто-то молоко несет, кто-то дорожку перед домом подметает. Они нас как увидели – о боже мой! Бегом в ворота. Выезжаем из Варшавы. Мы знаем, что на выезде из города – шлагбаум, и там пост. Кшачек еще раз напоминает нам о гранатах. Подъезжаем к посту. Немцы проверяют примерно каждого пятого. Когда Кшачек к ним подъезжал, они как раз кого-то проверяли. Он их объехал вот так, кругом… и погнал дальше. Не стреляли. Проехали, удалось! А могло не получиться!

Могло… Как долго вы пробыли в Ломянках?

В роще мы просидели недели три.

Кто-то привозил вам еду?

Никто ничего не привозил. Не только еды, даже воды не было. Стефан остался в Варшаве, Элиезер – тоже. С нами выехал Давид Новодворский, он нами командовал. А мы ждали, когда партизаны возьмут нас в лес.

Но как все-таки вам удавалось добывать еду?

Давид Новодворский получил приказ никого из леса не выпускать, чтобы нас не заметили. Но у нас не было воды. Поэтому мы нарушали приказ и ночью пробирались к колодцу. Есть тоже было нечего. Что-то надо было придумать. Тогда мы решили добыть еду без ведома Новодворского. Пошли на это дело мы с Михалеком. Утром вышли из леса: я похож на еврея, он – на поляка. Стоим у дороги и ждем, я на одной стороне, он – на другой. Вдруг видим: едет какой-то мужик на подводе. Михалек выходит на дорогу, а я стою с противоположной стороны, за спиной у этого мужика. Михалек спрашивает мужика, нет ли у него еды. Мужик оглянулся – и видит меня. Сразу обо всем догадался и спрашивает: «А ты откуда?» – «Я убежал из поезда в Треблинку, – так ему отвечаю. – Я еврей. Вы можете мне помочь? Я вам заплачу». – «Ну чем я могу помочь?» – «Вы можете купить мне буханку хлеба и принести немного воды». – «А как я вам это принесу? Где вы будете?» – «Мы будем на том же месте, здесь». Вижу, мужик порядочный, это сразу чувствуешь. Но все равно надо было себя как-то обезопасить. Так что мы с Михалеком договорились, что пройдем еще километр в направлении деревни и там его встретим. А если он вернется с полицией, мы увидим их издалека. Но он вернулся один. И принес буханку. Воды у него не было, но он взял для нас молоко. Мы ему заплатили и попросили, чтобы на следующий день приехал сюда в это же время и привез еще хлеба.

Приехал?

Да. А первую буханку мы разделили между самыми голодными. На обратной дороге не могли удержаться и выпили немного молока. На следующий день снова дали ему деньги на хлеб. Сказали, что с нами еще одна семья, которая тоже из поезда выпрыгнула. Позже этот мужик признался, что он партийный. Но не из ПРП, а из какой-то национальной партии. Звали его Кайшчак[179]. Через какое-то время он привез нам целую подводу хлеба. В Ломянках с нами был Юда Венгровер из центрального гетто. Он до этого прятался на Милой, 18, поэтому в лесу тяжело болел – отравили газом. Ему очень хотелось пить, когда шли по канализации, и он пил эту вонючую воду. В Ломянках прожил несколько дней и умер. А тут Кайшчак со подводой хлеба… Он как увидел мертвого Юду, стал по стойке смирно, отдал честь и говорит: «Я для бойцов Варшавского гетто все сделаю!»

Когда вы уехали из Ломянок к партизанам?

Мы прожили еще насколько дней в лесу со второй группой, которая пришла 10 мая. Потом приехали два грузовика и отвезли нас в лес. Там к каждой нашей группе присоединились двое или трое русских, которые бежали из плена. Они стали нашими командирами.