Я родилась рабыней. Подлинная история рабыни, которая осмелилась чувствовать себя человеком

Когда мы добрались до его дома, я ушла в отведенную мне комнату, радуясь возможности на некоторое время затвориться от мира. Сказанные мистером Дарэмом слова оставили в душе неизгладимый отпечаток. Они принесли исполинские тени из мрачного прошлого. Посреди размышлений я вздрогнула от стука в дверь. Вошла миссис Дарэм. Ее лицо лучилось добротой. Она сказала, что в гостиной находится их друг, противник рабства, который хотел бы увидеться со мной. Я преодолела страх перед встречей с незнакомым человеком и спустилась по лестнице вслед за хозяйкой дома. Меня засыпали вопросами, касавшимися моих приключений и бегства из рабства; но я заметила, как тщательно люди старались не сказать ничего такого, что могло ранить мои чувства. Насколько это было приятно, может понять лишь человек, привыкший к тому, что понятие человеческого существа на него не распространяют. Друг-аболиционист пришел, чтобы расспросить о моих планах и предложить помощь, если таковая понадобится. Фэнни удалось удобно устроить на время у знакомой мистера Дарэма. Общество по борьбе с рабством согласилось оплатить ее расходы на дорогу до Нью-Йорка. То же было предложено и мне, но я отказалась, пояснив, что бабушка выделила мне сумму, достаточную для оплаты расходов до конца путешествия. Нас уговорили остаться в Филадельфии на пару дней, пока для нас не найдут подходящего сопровождения. Я с радостью приняла предложение, поскольку опасалась встретить знакомых рабовладельцев, а также боялась железных дорог. Я никогда не садилась в вагон поезда, и предстоящая поездка казалась очень важным событием.

Тем вечером я ложилась в постель с такими чувствами, которых никогда не испытывала прежде. Я искренне полагала себя свободной женщиной.

Тем вечером я ложилась в постель с такими чувствами, которых никогда не испытывала прежде. Я искренне полагала себя свободной женщиной. Мне долго не удавалось по-настоящему уснуть, а как только я погрузилась в сон, меня разбудили колокола пожарной тревоги. Я вскочила и поспешно натянула одежду. Там, откуда я приехала, в подобных случаях все торопились одеться. Белые люди считали большой пожар удобной возможностью для бунта, а посему следовало встречать его в полной готовности; цветным же велели тушить пламя. В нашем городе была всего одна пожарная повозка, и цветным женщинам и детям часто приходилось тащить ее к берегу реки и наполнять бочку водой. Дочь миссис Дарэм спала в одной комнате со мной, и, видя, что она не проснулась от этого шума, я подумала, что обязана разбудить ее.

– Что такое? – спросила она, протирая глаза.

– На улице кричат «пожар!» и звонят в колокола, – ответила я.

– Ну и что? – сонно удивилась она. – Мы привыкли. Мы никогда не встаем, разве что горит где-то совсем близко. Да и что мы можем сделать?

Я была удивлена, что нет необходимости подниматься и помогать наполнять водой пожарную бочку. Я была подобна невежественному ребенку, начинавшему познавать, как устроена жизнь в больших городах.

На рассвете я услышала, как женские голоса выкрикивали на улице: «свежая рыба», «ягоды», «редис» и многое другое. Все это было внове. Я поднялась спозаранок, оделась и села у окна наблюдать этот незнакомый прилив жизни. Филадельфия казалась мне чрезвычайно большим городом. За завтраком всех повеселила моя готовность бежать и наполнять водой пожарную цистерну, и я присоединилась к общему веселью.

Я пошла проведать Фэнни. Она была настолько довольна новыми друзьями, что не торопилась ехать дальше. Мне тоже пришлось по нраву гостеприимство миссис Дарэм. Она имела более широкие возможности получать образование и намного превзошла меня. Ежедневно, почти ежечасно я пополняла свой невеликий запас знаний. Миссис Дарэм старалась как можно больше показывать мне город. Однажды она повела меня в мастерскую художника и показала портреты некоторых своих детей. Я никогда прежде не видела картин с изображением цветных людей, и они показались мне прекрасными.

Под конец пятого дня один из друзей мистера Дарэма предложил следующим утром сопроводить нас в Нью-Йорк. Пожимая на прощанье руку доброй гостеприимной хозяйки, я задавалась вопросом, пересказал ли ей муж то, что я поведала ему. Полагаю, что да, но она ни разу об этом не упомянула. Догадываюсь, что деликатно промолчать ее заставило женское сочувствие.

Вручая нам билеты, мистер Дарэм сказал:

– Боюсь, поездка ваша будет не особенно приятной, но приобрести билеты в первый класс я не смог.

Полагая, что дала ему недостаточно денег, я предложила доплатить.

– О нет, – покачал он головой, – их нельзя было купить ни за какие деньги. Цветным людям не разрешается ездить в вагонах первого класса.