Я, собачка

Вечером, заворачивая салат из мелко рубленных яиц и сыра в простынки из ветчины, Марина думала о том, что не так плохо иногда выбираться в гости. Маленькая Женщина делилась важными девичьими премудростями, которыми Марина потом сможет похвастаться перед мамой; радио наполняло пожелтевшую от света кухню бабушкиными любимыми романсами; снаружи в припорошенной снегом темноте собаки выгоняли на прогулки своих засидевшихся дома людей. Марина выглядывала за пределы квартиры, посыпая розовые рулеты свежей зеленой петрушкой, и так ей хотелось тоже выйти, подставить еще не убежавшему морозу щеки и скатиться с горки, запачкав недавно выстиранные колготки. Но не сегодня. И даже не завтра. Но хотя бы потом – она обязательно спросит об этом Бабочку.

Ближе к ночи салаты в неаппетитной пищевой пленке спали в погасшем холодильнике, закуски, отправленные на балкон, следили через широкие стекла за подъезжающими машинами и загорающимися окнами, а толстенькие куриные ножки манили своим запахом из духовки. Марина сидела, забравшись с ногами на табуретку и положив голову на сложенные руки, пока день через тонкую трубочку выпивал из нее последние силы. Маленькая Женщина гнала ее спать, размахивая пятнистыми руками, но Марина упрямо сидела, пришпиленная Бабочкиной просьбой, и не давала глазам окончательно закрыться. И размышляла о том, что Александр – самое подходящее для принца имя.

Сказка о Бумажном Принце 2

Так Бумажный Принц остался в замке. Стараниями Танцующей Королевы он снова обрел глаза – но пустые, белые, совершенно безжабные, – и теперь смотрел ими через узкое окошко на припудренную пылью дорогу. Но стоило почувствовать на себе взгляд случайного путника – и Бумажный Принц тут же скрывался, не желая показываться. Он запирал дверь, оставляя лишь небольшую щель для вкусной еды, невкусную же он швырял – в стены или из окна, в головы зазевавшихся людей.

К нему не разрешали заходить – а всех незваных гостей он гнал, бросая в спину первое, что попалось под руку. Лишь изредка Бумажный Принц покидал комнату и отправлялся в библиотеку, где теперь жила Танцующая Королева. Она сидела в окружении книг, не трогая и не открывая ни одну. Бумажного Принца Танцующая Королева больше не узнавала и, кажется, даже не видела. Когда он приходил, она просто смотрела в стену – между входом и одним из шкафов, где по камню ползла трещина, напоминавшая черную паутину под ее кожей.

Книги Бумажный Принц любил. На их страницах чужие прикосновения превращались в буквы, а те складывались в удивительные приключения. Они приятно щекотали кончики пальцев и голову. Только за чтением Бумажный Принц забывался, а затем приходили люди с едой и отбирали его у путешествий навязчивым стуком в дверь. Бумажный Принц злился.

– Не трогайте меня! – кричал он, отправляя в полет очередную красивую тарелку, от которой оставались совсем не красивые осколки.

Чернота, некогда жившая в его глазах, настигла и Танцующую Королеву – теперь, стоило ей надеть платье, как оно превращалось в усыпанный дырками грязный мешок. Но она продолжала верить, будто носит наряд, достойный правительницы. И улыбалась, водя руками по трещащей ткани.

Чернота была тем единственным, что не оставляло Бумажного Принца. Он прогонял ее, смахивал с себя, но она проникла слишком глубоко. Тогда Бумажный Принц смирился. Он сделал из нее оружие – тяжелое копье и круглый щит: так было легче отгонять любопытных слуг и людей, невовремя приносивших еду. Поначалу он хохотал – как смешно удирали непрошеные гости, роняя свои тяжелые ботинки и грохоча подносами! От смеха уголки глаз размывали большие круглые слезы, таких не было у настоящих, не сделанных кем-то людей.

Но вскоре смех скрылся внутри Бумажного Принца, отказавшись появляться. Оружие, верная защита от всего раздражительно громкого и неуместного, стало врастать в тело, заменив собою руки. Бумажный Принц больше не мог переворачивать страницы любимых книг. Слуги – те самые, потерявшие у его покоев немало ботинок, которые теперь трофеями покоились на полках, – отказывались читать ему вслух. А Танцующая Королева медленно порастала настоящей паутиной – пауки плели сверкающие нити, даже когда она привидением парила по замку в своих лохмотьях.

И пока королевство неизбежно вкатывалось в новые дни, перемалывая минувшие, замок застыл молчаливым каменным изваянием. О нем, как и обо всем застывшем, постепенно забывали, выстраивая вокруг себя новую жизнь, на которую с тоской смотрели из узких окон слуги. Бумажный Принц не хотел слышать человеческое счастье, но не мог заткнуть уши, не хотел видеть чужое сияние – оно слепило белые глаза. А еще – в этом он признавался себе довольно часто – он злился на Рогатую Королеву, ведь именно она сделала его таким.

Она сделала его.