Я, Тамара Карсавина. Жизнь и судьба звезды русского балета

Сказать по правде, приток писателей, привлеченных примечательностями Танжера, продолжился и после нашего отъезда в 1919-м, и пример всем показал Андре Жид. Танжер подсказал Сент-Экзюпери его блистательного «Маленького принца», а Полю Морану – мрачную «Гекату» («Геката и псы»), где изображена женщина-педераст. И передача Танжера марокканцам, произошедшая в 1956-м, не смогла сдержать этого потока. Я слышала, что и сегодня американское поколение «битников», всякие там Керуаки, Берроузы, Гинзберги и прочие Полы Боулзы превратили его в Dream City – «Город мечты», но не с тем, чтобы открыть для себя новые горизонты, а дабы утопить свою неприспособленность к жизни в попойках и наркотиках.

Мы уже совсем обосновались в Танжере, как вдруг в дипмиссию пришла шифрованная телеграмма – мы долго недоумевали, как ее пропустил Форин-офис. Это оказалось личное послание Дягилева, адресованное только мне. Я понадобилась Шиншилле – ведь он открывал новый сезон «Русских балетов»!

Людвиг

Биконсфилд, 11 июня 1969

Вчера я провела очень-очень приятный денек в обществе Людвига. Его приглашение посетить замок в Уоддесдоне пришлось кстати – ибо я чувствовала, что необходимо сделать перерыв в писанине и дать себе немного отдохнуть.

Садясь в машину, припаркованную во дворе – внутри уже ждал Людвиг, – я снова увидела того охранника – он держал за руку маленькую внучку, и та на сей раз, вместо того чтобы разрыдаться, улыбнулась мне во всю ширь. А отец сказал удивительную фразу, которая, конечно, made my day[75], как выражаются по-английски:

– Джули-Энн так восхищается вами. Она хочет заниматься танцем…

День был соткан из солнца и света, и машина привезла нас в деревню Уоддесдон, что километрах в тридцати от Биконсфилда. Я, предпочитая комфорт, обулась в спортивные мокасины и старалась идти побыстрее, всячески скрывая старческое ковыляние. Мой тергалевый костюм, зеленый как елка, и брошка от Шанель удостоились комплиментов Людвига. Сам он, зачесав назад белое руно волос, мог похвастаться замшевым пиджаком, галстуком в клетку и широкими солнечными очками, какие теперь в большой моде. При ходьбе он опирался на трость – как он сам объяснил, «из-за проблем с бедром».

Почему мы поехали в Уоддесдон – грандиозный семейный дом, построенный в конце ушедшего века в неоренессансном стиле, в подражание замкам Луары? Потому что в начале 1920-х годов владельцы, Джеймс и Дороти Ротшильд, заказали для одного из залов семь панно на темы из «Спящей красавицы» Баксту. В 1957-м году замок по завещанию перешел «Нэшенел Траст» (Службе охраны исторических памятников) и был открыт для посещения – вот Людвиг и подумал, что хорошо бы нам вместе полюбоваться этими панно, тем более что ни он, ни я их не видели. К несчастью, нам объяснили, что Ротшильды перед отъездом сняли панно со стен, и они до сих пор украшают столовую в их лондонских апартаментах. Огорчившийся Людвиг купил для меня в киоске при замке альбом, где воспроизводились эти эффектные картины.

Я пишу эти строки, а альбом – вот он, открыт передо мною. Бакст сделал эти панно в 1922-м, за два года до своей преждевременной смерти в пятьдесят восемь лет. Стиль легко узнать – тщательно и кропотливо отделанный. Как не поразиться такому реализму и точной выписанности деталей – и в то же время все это переходит в безумно поэтичную волшебную сказку. На задней стороне обложки красуется фотография семейства Ротшильдов. Некоторые лица мне знакомы: Беатрис Эфрюсси, урожденная Ротшильд, и другие – те, что были близки к Дягилеву.

Тысяча девятьсот двадцать второй был трудным для Бакста, уже страдавшего от болезни легких, которая и сведет его в могилу. Из-за неуплаты за «Треуголку» он все еще судился с Дягилевым. Тот предпочел ему Соню Делоне для номера из «Клеопатры», Дерена как автора костюмов и декораций для «Фантастической лавки», а для «Песни соловья» – Матисса, и без всяких угрызений заказал Пикассо новый занавес к «Фавну» взамен первоначального. Доведенный до крайности Бакст обратился к парижской Опере и частным меценатам.

Что касается его личных дел – ему удалось вывезти в Париж семью, остававшуюся в России, но его потрясла печальная новость: его сестра Розалия, поэтесса, умерла от голода в Петрограде. Помню, до какой степени была поражена и я: умереть от голода! Тогда-то я и решилась регулярно отправлять посылки с провизией Василию.

Этот замок в Уоддесдоне, который я посетила в обществе Людвига, примечателен коллекциями мебели, живописных полотен, гобеленов и французских вещиц XVII и XVIII веков, некоторые из них принадлежали королеве Марии-Антуанетте. Воображаю, как пропитался духом этих прелестных диковинок Бакст, создавая декорации к «Спящей красавице», которые Дягилев в приливе симпатии заказал ему в 1921 году. Провал этого балета довершил окончательную ссору обоих мужчин.