Я тебя не знаю

— Уверен! Но я вижу, что не уверена здесь ты.

— А что ты хотел? Чтоб я сидела и у окошка ждала, пока от своей любовницы ко мне соизволишь прийти?

Именно так и было. Стояла у окошка и ждала, и слезы по щекам размазывала и молилась, чтоб вернулся обратно, и говорила с ним про себя, звала.

— Я хотел, чтоб в этом долбаном городе, стране, мире, которые я не помню, было хотя бы одно место, где меня любят и ждут.

— Разве Алиночка тебя не ждала и не любила?

— Ждала и любила.

— Так чего там не остался?

— Не захотелось. Домой хотел. К тебе.

«Ждала и любила»… в голове пульсирует и сдавливает ее, как в тисках. Значит, слушал все, что она говорила. Чертовых три часа слушал или, может, вообще, трахал ее. От мысли об этом перед глазами потемнело.

— А жаль. Нет у тебя здесь дома. Ничего у тебя здесь нет, и не ждет тебя здесь никто давно уже. Зря вернулся, Кирилл. Иди туда, откуда пришел.

Сказала и тут же пожалела. Так пожалела, что захотелось язык себе откусить. Или ударить себя по лицу со всей силы, так чтоб в голове загудело и прояснилось. Потому что взгляд его увидела. Он вдруг стал совершенно другим… чужим. Как тогда, когда ушел в тот день. Все эмоции оттуда исчезли, и холодом повеяло. Настолько сильно, что я даже вздрогнула.

— Ясно. Так бы сразу и сказала — пошел вон. Зачем играла в какие-то игры, слезы, обиды. Все было намного проще, Снежинка. Все было так легко — просто сказать: тебя здесь никто и никогда не ждал. Хотя кто знает, может, ты мне это уже говорила.

Подхватил сумки и по лестнице вниз пошел. А я глаза закрыла, и дыхание со свистом рвется, с всхлипами. Разрыдаться не получается, только горло как в тисках. Черт его раздери, предателя этого, гада и мерзавца. Как же я его ненавижу. Как же ненавижу за то, что сделал со мной, с нами. И сама в дом вернуться не могу. Пальцы в ручку двери вцепились, и с замиранием сердца слышу, как по лестнице спускается, как хлопнула дверь подъезда. Не могу я так. Господи! Не могу! Если я опять ему позволю ворваться в мое сердце, он его выжмет и раздерет на кусочки. Если опять поверю… Да кому я лгу? У меня нет сердца без него. Он его с собой носит. В кармане или за пазухой. И я никогда не знаю, в какой момент вышвырнет или растопчет в грязи… а оно все равно у него в кармане ободранное трепыхаться будет. Сама не поняла, как нажала на кнопку лифта, как спустилась вниз и выскочила на улицу. Оглядываясь по сторонам, не чувствуя холода, не чувствуя, как ветер волосы треплет и швыряет мне в лицо.

А сердце так больно сжимается, настолько больно, что зарыдать хочется. Уехал. Наверное, такси даже не отпустил. А потом взгляд задержался на серебристом «БМВ», и снова в груди все сжалось, я узнала машину… и номера узнала. Медленно пошла к ней, остановилась у пассажирской дверцы и дернула на себя. Села на сидение. Даже не глядя на него. В машине музыка играет до боли знакомая. Я ее наизусть знаю. Каждую песню на его флешке. И пахнет его духами, его потом, телом. Им пахнет. Восхитительно так, по-родному, и с ума сводяще, что от запаха этого глаза закрываются, и лицо искажает гримаса боли. Как же это все невыносимо. Невыносимо жить без него. Наклонился и дверцу закрыл. Молча ключ в зажигании повернул и на газ нажал.

Я не знаю, как долго мы ездили по ночному городу. Я смотрела на него, а он на дорогу. Только изредка на меня взгляд переводил и снова отворачивался. Боже, как же я соскучилась по нему рядом со мной, как же я соскучилась по каждой черте его лица, по его профилю, по его длинным ресницам и пальцам на руле. Я могла сколько угодно врать нам обоим, что все кончено, я могла прогонять его и кричать себе, что ненавижу его, но при этом сходить с ума от отчаянной любви к нему. Наверное, всю ее силу осознаешь только, когда теряешь человека. По-настоящему теряешь. Безвозвратно. Когда у вас точно уже не будет вместе ничего общего, ни одного слова или взгляда. Когда вы не имеете права позвать его по имени и набрать его номер телефона. Когда даже ваше прошлое перестает иметь значение… Это так страшно. Это ТАК невыносимо больно. Это ломка. И когда нет от нее избавления, начинаешь понимать, что готова простить что угодно, забыть, оставить в прошлом, лишь бы так не болело.

— Я всегда тебя ждала, Кирилл.

Резко дал по тормозам и свернул на обочину. Вцепился в руль и смотрит по-прежнему в лобовое стекло, а я руку протянула и костяшками пальцев повела по колючей скуле. Он вздрогнул, и я вместе с ним.