Я - твое поражение (СИ)

Один их сопровождающих боязливо подошёл к Багою и распустил завязки на его широких шароварах, стягивая многочисленные складки к коленями.

- Расставь ноги!

Уродство так поразило меня, что я приоткрыл рот, не зная как реагировать: смеяться или напротив жалеть несчастного перса! Там, где у каждого нормального мужчины были определённые природой органы, у Багоя остался только кривой красноватый шрам. И дырочка, для мочеиспускания, заткнутая золотым стерженёчком, не лишённым изящества. Не обращая внимания на нервничавшего перса, не удержался и прыснул в сторону.

- Да, не повезло, друг. Не удивительно, что ты в петлю полез? Ладно, прикройся!

Евнух начал быстро натягивать сорванные с него штаны, заливаясь алым румянцем стыда. Желая вознаградить его смущение, я протянул руку, погладил по потной голове.

- Можешь уходить! Александр всех вас отпускает.

- Мне некуда идти, господин. - Борясь со страхом прошептал евнух, опустив длинные ресницы, мило вздохнул. - Позвольте мне закончить, то что было прервано.

- Такая смерть недостойна мужчины. Впрочем, мужчиной тебя назвать нельзя, бедное искалеченное существо.

Вспомнив о данном обещании и обрадовавшись, что хоть часть данного слова смогу исполнить, спросил вроде как для порядка.

- Ты говорят умеешь отлично развлекать на пирах, это правда?

- Да, мой господин.

Его голос тихий, но приятный, с гармонично звучащими согласными, нравился мне все большое и больше. И то, как он не раболепствовал и не ползал на коленях, выращивая себе содержание, так же способствовали тому, что я пообещал Багою покровительство. Обласкав и обнадёжив, приказал одному из евнухов остаться с юношей, чтобы он не приведи Дионис не повторил свою попытку и довольный собой, вышел.

Глупец! Я должен был придушить его! Прямо там! Немедленно! И без жалости!

========== 18. Статира. ==========

Ты помнишь мой знаменитый железный сундук? С тяжёлой кованной крышкой, всегда запертый на пять хитроумных замков? Тот самый, который всегда стоял в кабинете, и служил удобным стулом в походах, а иногда одиноким ложем. Помнишь, как его однажды пытались вскрыть наши враги, когда врасплох напали и захватив самое ценное, бежали, сундук выдержал все их жадные пытки, не раскрыв содержимого. Представляю лица Птолемея или крючкотвора Эвмена, когда они заметят, что сверхсекретный сундук открыт, как задрожат их руки и какой издадут они вопль разочарования, обнаружив под крышкой только пустое дно. Я заранее опустошил его, и кажется, не прогадал. Там действительно лежали самые дорогие моему сердцу вещи, то немногое, что осталось от прежней жизни. Клочки бумажек, которыми ты пулял в меня на лекциях, тщательно разглаженные, с короткими посланиями, типа: «кого люблю тому посылаю, ты проспал утреннюю гимнастику, подожди меня у пятой колонный после урока философии». Смешные коротенькие записки, начертанные впопыхах полудетским подчерком, немного корявые буквы, порой, без начала и конца.

Письма.

Полные любви, обожания: нежный мой филэ, бессмертный возлюбленный, прекрасный супруг. Клятвы, заверения в вечности чувств, обещания быть верным. Иногда я разбирал свой архив, перечитывая отдельные послания. Они ещё пахли давно сорванными цветами, пылью военных дорог, конским потом; испачканные в грязи, если ты набрасывал очередное творение прямо на колене, спеша передать его гонцу, с приказом лететь до Гефестиона, чтобы он не подумал упаси Дионис, будто я забыл о нем. День разлуки и десятки писем, которые снова и снова передают твою тоску, нетерпение, ожидание встречи.

А потом, чуть ниже.

Официальные бумаги. Красивые, твёрдый пергамент. Печати, становящиеся все тяжелее и пышнее.

«Приказ гиппарху Гефестиону Аминотиду прибыть в указное место в указанный срок и рядом приписка – жду, соскучился, приезжай скорее»!

Сколько у меня их было? Много! Вся жизнь уложилась в один сундук, все наши отношения стекли на кончик острозаточенной палочки густыми слезами - чернилами. Я велел сжечь их. Бросить в костёр не письма, и даже не документы, я уничтожил нас – когда-то связанных нежным чувством, разорвал в клочья нашу любовь и растопил ею душную индийскую ночь.

Впрочем, извини, отвлёкся.