Я - твое поражение (СИ)

Надо было как-то ласкать тебя. Потому, немного выпустив член, я попробовал языком горячую головку. Тебе понравилось. Ты издал хриплый вопль и энергичнее задвигал тазом, грозя войти в меня до основания. Теряя равновесие, я, в свою очередь, ухватился за ножку кровати, другую руку положил тебе на бедро, медленно отстраняясь. Павсаний говорил, что не надо стыдиться вылизать все складочки и даже проникнуть кончиком языка в малюсенькую дырочку на конце. Обливаясь холодным потом, я постарался следовать его советам, замирая от мысли, как это сейчас смотрится со стороны. Твой фаллос, горячий и трепещущий, активно двигался, словно жил отдельной жизнью и имел свои желания. Я жадно посасывал его кончик, находя и для себя нечто новое, сладостно-тянущее ощущение внизу живота. Языком пытаясь проникать как можно глубже, губами оттягивая крайнюю плоть, вбирал в себя твердый, подрагивающий член, позволяя ему тыкаться далеко в горле. Лизал скользкую от смазки головку и уже не желал окончания сладостной пытки. Как и ты, довольно постанывающий сквозь стиснутые зубы, с такой любовью и обожанием смотрящий на меня, что становилось необыкновенно радостно.

— О, Гефестион! Не останавливайся. Твой ротик божественен. Вряд ли кто-то из богов испытывал такое счастье, как я сейчас. Будь прилежнее, мой филэ. Возьми его целиком.

Расслабляя горло, я попытался пропихнуть как можно глубже твой упругий член, как он вдруг резко дёрнулся, и в рот мне ударила струя теплой спермы. Затошнило, но это был тот момент, ради которого я пошёл на бесстыдство. Не выпуская фаллоса из плена, я сделал несколько глотательных движений. Вроде получилось, удалось проглотить небольшую порцию семени и, пытаясь незаметно стереть остатки с губ, оказался рывком поднят и прижат к высоко вздымающейся груди.

— Любимый, прекрасный, божественный. — Шептал ты. Находясь в эйфории, осыпал поцелуями, не особо заботясь куда попадали твои губы.

Необычайная лёгкость захватила тебя целиком, ты ослеп и оглох, и всё, что мог, это выражать свой восторг крепкими объятиями. Ласкаясь, мы упали на ложе. Внезапно я понял, что не прочь продолжить наши ночные шалости. Игриво извиваясь, принялся тереться о твой пах левым бедром.

— Александр, хочу тебя. Пожалуйста, войди!

Мучая меня сладкими пытками, ты, тем не менее, не забывал о цели сегодняшнего вечера.

— Нельзя, филэ. Ты сейчас должен зачать в своём животике нашего ребенка. Не будем оскорблять его нашей похотью.

Едва не взвыв от неутоленного желания, я перекатился на спину и принялся ласкать себя, желая получить хоть какую-то разрядку. Ты, раскаявшись в собственном эгоизме, осторожно помогал мне, но не настолько активно, чтобы немедленно получить ожидаемый оргазм. Прошло немало времени, прежде чем я, пачкая покрывала, ожидаемо застонал, упираясь затылком в подушки.

— Теперь мне надо помолиться, филэ. Лежи неподвижно. Я сделаю всё сам.

Отойдя к жертвеннику Геракла, стоящему в каждой царской спальне, порезал палец и окропил кровью его изображение из желтоватой слоновой кости. Подняв глаза к небу, принялся серьёзно шептать под нос, умоляя предка заступится за нас и послать желаемое.

Вслушиваясь в негромкие слова молитвы, я задремал и увидел сон.

«Ты стоял в каком-то клубящемся облаке и качал на руках ребенка. Звал меня.

— Гефестион! Посмотри на нашего Геракла.

Протянул дитя. Маленький комочек жизни, один на двоих. Я отодвинул кружевную накидку, закрывающую личико младенца, намереваясь поцеловать его и благословить, как вдруг на белых узорах стали проступать кровавые пятна. Они множились и заполняли собой всё существо ребенка. Пугаясь, я сорвал последнюю преграду и заорал от разрывающей грудь боли. Малыш, лежавший в твоих ладонях, был мёртв. Его маленькое тельце пересекала огромная рана от удара мечом.

— Александр! Он мертвый!»

Крича твое имя, все еще сонный, я подскочил, прижимая руку к отчаянно колотящемуся сердцу.

— Тише, филэ, это только сон. Шутка небожителей.

— Нет, Александр, это их ответ на наши устремления! У нас не будет малыша!

Заплакав, я уткнулся в твою грудь, содрогаясь всем телом. Кое-как успокоив, нежно поглаживая по вздрагивающим от рыданий плечам, ты печально заметил:

— Пусть так, но у тебя всегда буду я, и это уже не в божественной власти.

Чуда не произошло, да и как оно могло быть возможным? Сейчас, через столько лет я понимаю, насколько мы были глупы и, в то же время, чисты, как мы оба искренне желали ощутимого подтверждения нашей любви.

***

В день свадьбы царя Филиппа я поднялся ещё до рассвета. Следовало проверить наши праздничные одежды. На цыпочках пройдя в конец покоев, вытянул из громоздкого ларца отличный парадный хитон и хламиду самого тонкого, почти прозрачного, египетского льна. Здесь же лежали свёрнутые плащи с богатой вышивкой золотом. Два. Как и положено. Пояса, украшенные чеканными бляхами. Небольшой кинжал телохранителя, скорее игрушка, чем оружие. Улыбнувшись, отложил в сторону принесённые слугами подарки и, обернувшись, с нежностью посмотрел на тебя.