Я уйду с рассветом

Спокойным и мягким голосом она обратилась к детям на французском, но, повернувшись, чтобы поднять Гуго и передать его в кузов грузовика, оступилась, едва оторвав мальчика от земли.

Я забрал у нее ребенка и подал его пожилой женщине. Он обнял меня напоследок, и старшая француженка помогла ему пристроиться среди овец в глубине кузова. Младшая забралась в кузов и, высунувшись оттуда, схватила мою руку:

— Благослови вас Господь! Вас обоих.

Я сжал ее пальцы:

— Поезжайте скорее.

Отступив назад, я махал отъезжающему грузовику. Отто побежал за ним, но я позвал его. Мы не сходили с места, пока грузовик не исчез за поворотом. Тогда я обернулся к Шарлотте:

— Теперь расскажи, что произошло.

— Неважно. Нам нельзя медлить.

Мне было некогда выуживать из нее признание, поэтому мы просто направились в обход озера по уже проложенной нами горной тропе. При свете дня тропа казалась круче, из-под ног сыпались камни, и Шарлотта очень скоро отстала от меня. Сновавший между нами Отто залаял, и я оглянулся. Она стояла, опустив голову и держась за бок.

Подойдя к ней, я заметил капельки пота, выступившие у нее на лбу, и неожиданную бледность.

— Что…

Шарлотта схватилась за мою руку, оставляя бурый след на рукаве моего тулупа.

— Рис. Боюсь, ты сейчас очень рассердишься на меня…

Сказав это, она упала.

XX

3 марта 1943 года

Дорогой отец!

Как же сильно я скучаю по дому.

Оуэн

Я успел подхватить Шарлотту. Ноги не держали ее. С женщиной на руках я спустился с небезопасного хребта на тропу, идущую вдоль берега озера. Встав на колено, я снял с Шарлотты рюкзак и запасную кобуру, отбросил и то и другое в сторону и, осторожно придерживая голову, уложил Шарлотту на землю. Голова у нее была теплой, а волосы струились между пальцев, словно прохладный шелк. Отто, скуля, кружил вокруг нас.

— Тихо, bach! Лежать! Место!

Он повиновался, свернувшись около головы Шарлотты и положив морду ей на плечо.

Трясущимися руками я расстегнул пальто и отогнул ворот.

— Esgob annwyl, святые угодники, Шарлотта. Cachu hwch, вот дерьмо.

— Что, все так плохо? — Голос у нее задрожал.

Пуля оставила дыру под левой грудью. По голубой ткани платья вниз до середины бедра расходилась кровавая полоса.

Я встал.

— Жди меня. Грузовик недалеко уехал, я…

Она ухватилась за край моей штанины.

— Это привлечет ненужное внимание к детям и тем женщинам. Недалеко отсюда, во Франции, есть больница. И… я не хочу расставаться с тобой.

Я встал рядом с ней на колени и провел рукой по лицу.

— Cachu. Ffyc.

— Это что, ругательства?

— Так и есть. — Руки у меня дрожали. — Дерьмо. Твою мать. Coc oen. Хрен бараний.

Она рассмеялась, но смех захлебнулся стоном.

— Впервые слышу, как ты ругаешься.

— А как ты думала? Я злюсь. Глупая женщина! Enaid, душа моя, почему ты мне ничего не сказала? — Она потянулась к ране, но я перехватил ее руку. — Не надо. — Не рассчитав движений, я прижал ее ладонь к щеке и коснулся губами пальцев.

Она сглотнула и заморгала.

— Не было особого смысла тебе об этом говорить. Я… я думаю, уже слишком поздно.

— Не говори ерунды. — Я выпустил ее руку и снял с себя рюкзак.

В аптечке первой помощи, похоже, ничего для данной ситуации предусмотрено не было. Мне захотелось швырнуть железной коробкой о скалу. Я расстегнул пять пуговиц от воротничка до пояса, потом ножом разрезал ткань до живота.

— Мог бы разорвать, — с трудом проговорила Шарлотта. — Не думаю, что это платье удастся восстановить.

— Молчи!

Я осторожно оторвал набухшую кровью ткань от раны. Темная маленькая дырка зловеще выделялась на коже. Тихо-тихо я перекатил Шарлотту на другой бок и проверил спину. Выходящего отверстия не было.

Кровь толчками вытекала из раны. Доставая из аптечки бинт, я чувствовал на себе взгляд Шарлотты, но не решался посмотреть на нее. Она казалась такой невыносимо хрупкой. Ее ребра походили на птичью клетку. Гладкая бледная кожа была заляпана кровью. У меня перехватило горло и защипало глаза. Развязав тесемки на поясе и бедре, я снял с молодой женщины кобуру и спрятал кольт в рюкзак.

Потом я прокашлялся и наложил на рану повязку. Руку Шарлотты я положил поверх повязки.

— Держи так, но не дави. — Концы я обмотал вокруг тонкого туловища. — Так сойдет.

Шарлотта постепенно убирала руку, а я продолжал обматывать ее бинтом, пока его не осталось лишь для того, чтобы завязать узел на боку. Я извлек из аптечки еще одну упаковку и повторил манипуляцию.

Закончив, я встретился с Шарлоттой взглядом — ровно в тот момент, когда слеза выкатилась из уголка ее глаза и потекла по виску. Отто ткнулся мордой ей в шею, а я успел поймать большим пальцем слезу, пока она не попала в волосы.

— Тебе больно?

Шарлотта покачала головой:

— Мне страшно.

Я сглотнул. Мне тоже было страшно.

— Не стоит бояться. Все будет хорошо.

— Я не смогу идти дальше, а ты не сможешь перенести меня через гору.

Я надел на себя рюкзак и снова завернул ее в пальто.