Я увожу к отверженным селениям

Она знала и побежала туда. А я? Я бы смогла так сделать...

Сколько людей хороших, лучших, чем я, умерло... Зачем мы живем? Что такое жизнь? Наказание? А за что? Мама родила меня и умерла... Когда что-нибудь дарят — радуются... Разве жизнь — подарок? Если б не было Кима, его отца, прокурора, судьи, надзирателей, Падлы, Авроры... А куда они денутся?

Жили и будут жить. Почему они такие? Кто их научил? Су дят, убивают. Асю — тоже. Тетю Машу, папу. Павлика. Хоть бы еще раз увидеть Асю... А вдруг ее не застрелили?.. Поло жат в больницу и вылечат... Кто? Они? Засудят и Падлу от дадут.

169

— Чего на забор засмотрелась? — окликнул Риту над зиратель, по-своему истолковав пристальный взгляд девушки.

Рита покорно отвернулась и низко опустила голову.

В бараке, куда их привели, не было ни души.

— Размещайтесь на нижних нарах. Куда смотришь, сле пая карга. Не здесь, с левой стороны, подальше, в уголочке, там не занято. Чтоб ни единого слова, пока зеки с работы не придут. Зашебутится кто — тут разговор короткий. Это вам не пересылка. Завтра на работу. Не залеживайтесь, — напутствовала надзирательница, перед тем как покинуть барак.

— Куда же нас на работу погонят? — печально вздохнула Аня.

— Вечером узнаем, — думая о чем-то другом, машиналь но ответила Елена Артемьевна. — Интересно, сколько кило метров отсюда до пересылки?

— Двести пятнадцать.

— А ты откуда знаешь, Аня? — удивилась Рита.

— Когда нас высаживали из вагона, столбик приметила с цифрами.

— А где высадили Варвару Ивановну, ты можешь ска зать?

— Не упомню, Елена Артемьевна. Ее ведь ночыо забрали из вагона. Кто его знает, сколько мы за ночь проехали. Дорога шибко плохая. Три дня сюда тащились. Помните небось, ва гон-то наш с рельсов сходил столько, что я и счет потеряла.

Это я к тому говорю, что не подсчитаешь теперь, далеко ли Варвару Ивановну оставили.

— Прасковью Дмитриевну дальше повезли... Там, наверно, еще хуже...

— Скучно ей там без вас... И вам, чай, не весело...

— Я не одна, Аня... Ты у меня есть, Рита. Молчит она, тоскует. Давай поговорим, Риточка. Хочешь, я тебе о геночках и хромосомочках расскажу. Не нравится, ну и Бог с ними. Ты сказку «Снежная королева» читала? — улыбнулась Елена Ар темьевна.

— Большая она, для сказок-то. Семнадцать скоро стукнет.

Не вгоняйте ее в краску, — вступилась за Риту Аня.

— Y тебя когда, Рита, день рождения?

— Завтра, — смущенно ответила Рита.

170

— Что ж ты молчала, — всполошилась Аня. — Я бы что ни на есть придумала. Шить я мастерица. Пироги пекла — хвалили меня... Не сошьешь туг... И не подарим тебе ниче гошеньки.

— Жаль, что в пятницу день рождения твой.

— Завтра пятница, Елена Артемьевна? — испуганно спро сила Рита.

— Чего забоялась? Аж с лица побелела, — встревожилась Аня.

— Тетя Маша говорила, что в пятницу рождаются не к добру. Я родилась в пятницу. Завтра, семнадцатого августа, мне будет семнадцать лет. И... пятница.

— Что тебе сказать, Рита? — Лицо Елены Артемьевны морщинистое, изможденное, а глаза ласковые и добрые. Как у тети Маши, подумала Рита.

— А ведь лучше и вовсе не говорить...

— Молчать, молчать... До каких пор, Аня? Сказать тебе, девочка, что числа и дни недели — это просто совпадение?

Что ж, права буду я, только перед кем? Наша жизнь — кош марный сон, и совпадений в ней, самых вздорных и ужасных, непочатый край... Не верь, Рита, что в жизни одно плохое.

Дождешься и ты, когда, не знаю, что забудешь о лагере и обо мне. Полюбит тебя сказочный принц. Скорее всего просто хороший парень. А что еще человеку нужно? Толстой гово рил: три аршина земли. Не всем. Герда любила маленького Кая, она пошла за ним в страну вечного холода и мрака к Снежной королеве. На ее пути встали разбойники и тундра, слезы ее растопили застывшее сердце Кая, она вывела его из ледяного плена. Где же наша Герда? Кто уведет нас?

— То в сказке бывает. Никто нас не вызволит, — поникла Аня.

— Мы здесь умрем, как Ася...

— Бог с гобой, Рита. Не вечно же все это будет. Придет утро, пасмурное, дождливое, но утро.

— Глядишь, и солнышко выглянет... А вот Ася... — Аня отвернулась и смущенно вытерла глаза.

— Какую девушку искалечили... Сколько бы она людям добра сделала. В долгу мы перед ней. Жизни мало такой долг отдать. Убили бы меня старуху, кому я нужна?

171

— Вы еще людей учить станете.