Я увожу к отверженным селениям

— Вылетай, Воробьева! — закричал конопатый мальчу ган и показал Рите язык.

— На букву «В»! — оглушительно завопил весь класс, и Рита проснулась.

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

— На букву «В» вылетай без последнего! — выкрикивал сочный бас. Женщины торопливо соскакивали с нар и бежали к выходу.

— Поспеши, дочка, — услышала Рита голос Ефросиньи. — Не останься последней, прибьют в дверях. — Рита, Аня и Елена Артемьевна устремились к выходу. Вслед за ними ковыляла Ефросинья. Y дверей образовалась пробка. Невнятные голоса, слабые стоны, проклятья и ругань слились в неразборчивый тревожный гул.

— Вылетай без последнего! Вылетай без последнего! — предупреждал надзиратель. Ефросинья затерялась в толпе. Ри та выскочила из барака. Очутившись на улице, она прижалась к Елене Артемьевне.

— Y меня нет посуды, — растерянно проговорила Рита, когда они уже были у кухни.

— Y меня тоже, — с трудом переводя дыхание, призна лась Аня.

— И у меня... надзиратели в карцер не принесли, — заму-ченно улыбнулась Елена Артемьевна. По ее бледному лицу скатывались мелкие бусинки пота.

176

— Затеряли посуду? — участливо спросила высокая жен щина, стоявшая позади Риты.

— Не отдали нам на пересылке, — сокрушенно вздохнула Аня.

— А здесь не дадут? — с надеждой спросила Рита.

— Ты поглянь, во что льют суп, — посоветовала соседка по очереди.

Женщины подавали повару ржавые консервные банки, миски с зеленым налетом и лишь очень немногие — старые солдатские котелки. Одна протянула глубокую крышку от котелка. Повар равнодушно зачерпнул полную поварешку и плеснул в подставленную посуду. Горячая баланда, обжигая руки, стекала на пол.

— Отходи, отходи, отходи, — монотонно бубнил повар.

Y следующего окошка выдавали дневную порцию хлеба.

Каптер схмотрел в список, спрашивал фамилию и протягивал пайку с довеском, приколотым сосновой щепкой. Пайки были побольше и поменьше. Рита заметила, что ложек почти ни у кого не было. Баланду пили через край, гущу вылавливали корочкой хлеба или руками. Тем, кто поел, в третьем окошке выдавали по черпаку воды. Ее лили в грязную посуду. А раз датчица, как и повар, заученно твердила два слова: — Отходи, следующий, отходи, следующий.

— Попроси посуду у тех, кто поел, — надоумила Риту ка кая-то женщина.

— Стыдно просить, — пробормотала Рита.

— На целый день угонят... Душно в тайге. Не поешь, с ног свалишься.

— Попросим, Рита. Она права. Глянь-ка, банка большая, как у Ефросиньи, на всех трех хватит, — воскликнула Аня, — дай, тетенька, банку, новенькие мы, вернем, — упрашивала Аня. Хозяйка банки подозрительно посмотрела на Аню и по крепче прижала банку к груди.

— Не дам, — прошамкала она пустым беззубым ртом.

— Дай, милая, я никуда не задеваю.

— Возьми мою! — услышала Рита голос Ефросиньи. — На четырех бери, вместе поедим.

— Банка-то зеленая внутри, — заметила Аня.

177

— Я ж вчера тебе говорила, что из-под краски, поживей беги, не успеем поесть.

Вскоре все четверо пили из банки по очереди.

— Вы не рассиживайтесь, а то воды набрать не успеете, — предупредила Ефросинья.

Но расторопная Аня успела получить воду, пахнущую бо лотом и гнилью.

— Строиться по пяти! — закричали надзиратели.

— Хоть бы нынче поменьше молились идолу окаянному, — прошептала Ефросинья.

— Какому идолу? — не поняла Рита.

Ефросинья не успела ответить.

— Что стоишь как дохлая? Команду не слышала? — заорал надзиратель и с размаху ударил Ефросинью по голове. Женщи ны бежали к воротам, на ходу позванивая ржавыми мисками, жестяными банками, неуклюжими котелками. Они с опаской оглядывались на надзирателей и почти каждая стремилась попасть в середку.

— Не становись, девушка, с краю, — услышала Рита чей-то голос.

Ритина пятерка стояла почти во главе длинной колонны.

Кряжистый скуластый лейтенант лет сорока нетерпеливо мах нул рукой. Когда он заговорил, колонна замерла.

— Ноне вы пойдете работать на дорогу, — заметно окая, начал лейтенант. По всему строю женщин, от головы до хвоста колонны, пронесся облегченный вздох. Лейтенант помолчал, набрал полную грудь воздуха и продолжил напутственное сло во. — Не все. Только две бригады. А остальные — корчевать пни. Нормы, значить, вы должны выполнить и перевыполнить на сто двадцать три процента. — Слово «процента» лейтенант растянул и сделал ударение на «о». Оно прозвучало как про-6-цента. — Кто, значить, того, норму перевыполнит, на сто грам мов хлеба больше. Вечером добавочный черпак воды. Лошадям чижило воду вам возить. Они тоже имеют право на отдых.