Я увожу к отверженным селениям

— Пой, матушка! Рекс — мужик строгий, — грозно пре дупредил собашник, оттянув пса к себе.

— Убейте меня, — взмолилась Ефросинья. Она широко, по-русски, перекрестилась и подняла глаза кверху. Губы ее

187

что-то беззвучно шептали, но что, Рита расслышать не могла.

— Не запоешь, Рекс одежонку сорвет! До вечера гнуса покормишь! — орал взбешенный собашник.

Рябой ефрейтор круто повернулся к нему.

— За что измываешься над старухой? — срывающимся голосом закричал он.

Конвоиры на минуту опешили. Первым пришел в себя старший сержант.

— Седугин! Вы не имеете права делать замечания стар шему по званию!

— А вы не имеете права издеваться над заключенными!

— гневно возразил Седугин.

— Рекс! Тащи матушку за запретную зону! — зашелся в крике собаковод, спуская с поводка верного пса.

Мускулистое собачье тело взметнулось вверх. Глухой удар и Ефросинья упала на землю. Она закричала пронзительно и громко, а руки ее беспомощно потянулись к собачьей морде. Могучие челюсти сомкнулись вокруг кисти левой руки.

Острые белые зубы жадно грызли тело.

— Забери пса! Обоих пристрелю! — дуло автомата смотре ло в грудь собашника, указательный палец Седугина лежал на спусковом крючке. Собашник с силой дернул Рекса за пово док и вместе с ним испуганно попятился назад.

— Брось оружие, Седугин! Под трибунал пойдешь! — за гремел начальник конвоя.

— Заступаешься за контру?

— Из-за них нас сюда прислали!

— Они людей на воле травили!

— Убивали!

— Жгли!

— Гнуса кормим из-за них! — дружно зашумели кон воиры.

Седугин затравленно оглянулся и всюду видел глаза кон воиров, осуждающие и враждебные.

— Смотрите, братцы, что он делает! — воспрянул духом начальник конвоя, почувствовав всеобщую поддержку. — Бы товиков самоохрана водит на работу. Из малосрочников. Не будь контриков, и нас бы сюда не пригнали. Кого охранять?

188

Лес? Он не сбежит. Другие солдаты в городах служат, к бабам бегают... А мы?! Тайга! Гнус! Света нет! Нового человека не увидишь! А кто виноват?! Они! Фашисты! С попадьей пошу тить хотели, а Седугин за автомат! Загремишь теперь в Лагерь!

— Ты отправишь? — криво усмехнулся Седугин.

— Военный трибунал! Оружие на товарищей поднял. За кого! Ее муж всю жизнь людей обжуливал. Дурманом бо жественным торговал! Чего уши развесили, контрики? За ра боту.

Заключенные поспешили выполнить приказ старшего сер жанта. До вечера работали молча. Собашник незаметно ушел.

Конвоиры сидели у костров, мрачные и обозленные. Старший сержант бесцельно ходил взад и вперед, изредка приподни мая накомарник. Седугин, нещадно дымя самокруткой, пы тался заговорить то с одним, то с другим конвоиром, но они отворачивались от него. Ефросинья вместе со всеми пилила бревна. Окровавленную прокушенную кисть руки она украд кой прижимала к платью. На ее грязном платье расплывались темнокрасные пятна. Начальник конвоя запретил делать пере вязку.

— В зоне перевяжешь! — коротко крикнул он.

Солнце скрылось за высокими деревьями. Синий вечер, напоенный ароматом душистой хвои, неслышно подкрады вался к земле. Начальник конвоя вынул из кармана часы, вдоволь полюбовался ими, насмешливо, с чувством превосход ства посмотрел на конвоиров и приказал: — Строиться! Инструменты на плечо! Каждый захватит по полену!

— Инструментов много! Не донесем дрова! — выкрикнул женский голос.

— Ко мне, кто кричал! — приказал старший сержант.

Никто не шелохнулся. Отчеканивая каждое слово, началь ник конвоя в третий раз за день прочел неизменное правило.

Пока шли лесной просекой, конвоиры только покрикивали на заключенных. Когда колонна вышла на большую дорогу, на чальник конвоя приказал:

— Лечь!

Роняя тяжелые поленья на ноги соседок, женщины упали на землю лицом вниз.

189

— Встать! — заключенные, торопливо хватая с земли ин струмент, с трудом поднимая поленья, встали. — Лечь! — Ефросинья замешкалась. Катя с силой дернула ее за руку и они обе упали. Над тем местом, где только что стояла Ефро синья, низко просвистела пуля. — Встать! — женщины под нялись. — Лечь! — колонна продолжала стоять. — Не подчи няетесь законным требованиям конвоя?! — зловеще спросил старший сержант.

— Не изгаляйтесь над нами! — услышала Рита женский крик.

— Предупреждаю! Пререкания с конвоем, невыполнение требований конвоя приравнивается к побегу. Лечь! — многие женщины легли. Однако человек пятнадцать, и среди них была Рита, продолжали стоять.