«Я вырос в сталинскую эпоху». Политический автопортрет советского журналиста

С помощью ежовщины иностранным разведкам удалось перебить значительное количество опытных и честных кадров; на смену им пришли люди малоподготовленные, а нередко и прямые агенты иностранных разведок. Ежовщина сильно притупила революционную бдительность народа, создав обстановку излишней подозрительности: все надежды стали возлагаться только на сильно увеличенный аппарат работников органов государственной безопасности, решающую роль в оценке политической благонадежности человека стали играть справки этих органов, которые, как правило, носят формальный характер и не разгадывают человека по существу. Ежовщина спутала крайне важное понятие: что же следует считать советским, а что антисоветским на данном этапе развития? По-прежнему решающее значение придается не делам, не поступкам человека, а его анкетным данным и словам. И совсем не редкость в наши дни, когда честный человек за опрометчиво сказанное слово попадает в число подозрительных, а явный мерзавец по фактическим действиям своим, но умеющий фарисействовать, говорить по конспектам, составленным из газет, с подозрительным усердием употребляющий имя товарища Сталина, сходит за преданного и надежного советского человека.

В итоге получается печальная картина. У нас год от года все возрастает и возрастает число неблагонадежных и подозрительных, а органам нашей контрразведки просто-напросто не хватает времени заниматься своими делами по существу – им впору наводить бесчисленные справки о подозрительных и держать их под наблюдением. Вполне естественно, что у любого честного советского человека возникает вопрос: как же это так получается – Советская власть год от года крепнет, а число ее врагов внутри страны не уменьшается, а возрастает? Тут одно из двух: или народ стал хуже, или мелкие трусливые и невежественные типы зачисляют людей в неблагонадежные и подозрительные. Мы искусственно отрезаем многим людям, в свое время допустившим серьезные ошибки, путь к исправлению, нередко лишаем их возможности доказать свою преданность Советской власти. Мы ищем врага там, где он был вчера, и не понимаем совершенно простой истины: время (внутри нашей страны) контрреволюции слов кончилось – настало время (под прикрытием правильных, патриотических, нередко архипатриотических слов) контрреволюции действием. Подкрепим этот вывод некоторой детализацией.

Мы держим в зоне политических подозрений немало так называемых запятнанных людей: бывших кулаков, их сынов и даже внуков, почти всех, отбывавших наказание по суду, плюс к этому репатриированных, бывших военнопленных, власовцев и т. д. Нами почему-то до сей поры не считаются социально опасными отпетые бандиты, люди, презирающие труд, казнокрады, злостные расхитители социалистической собственности. Действия этих элементов почему-то, как и в первый период НЭПа, считаются простой уголовщиной. А чем, собственно, бандит на нашей земле отличается от бандита американского, который состоит в фашистских отрядах и с легким сердцем выполняет роль мучителя, палача?

У нас нередко попадает под наблюдение и подвергается политическому недоверию человек, посмевший честно и прямо высказаться о неполадках и безобразиях, которых совсем немало встречается в повседневной жизни, которые сильно мешают нашему успешному продвижению вперед. Вместе с тем под политическое подозрение не попадают лица, которые черными путями, чисто буржуазными методами хапают огромные суммы денег, обзаводятся множеством вещей, строят дачи и особняки. Разве человек, верящий в крепость Советской власти, способен на такие действия? Нет, конечно. Зачем ему запасы денег, барахла и особняки, если он уверен: Советская власть обеспечит меня, не бросит в беде. И к тому же надо иметь в виду: первый Демидов²⁵⁾, первый Форд²⁶⁾ были совсем уж не плохими, сами трудились, а что получилось из их потомков, всем хорошо известно. Ведь первоначальное накопление богатства всегда достигается темными способами; незаконное обогащение в условиях советского строя есть не что иное, как попытка возродить эксплуататорские тенденции – это новая, более подлая, потому и более опасная форма эксплуатации человека человеком.

Вот как понимается нами смысловое значение титовщины, те перемены, которые внесла жизнь в классовую борьбу, те недостатки, которые притупляют у нас революционную бдительность, которые на руку лишь нашим врагам. Я, как коммунист, советский гражданин, поставил перед собой трудную и дерзкую цель: попытаться вскрыть это заблуждение, попытаться сказать и доказать.

Методы борьбы с Советской властью сильно изменились, надо привести в соответствие с современной обстановкой понятия о советском и антисоветском. Надо же иметь в виду, что с момента сплошной коллективизации и раскулачивания прошло уже более 20 лет. Что же получилось из этой попытки?