«Я вырос в сталинскую эпоху». Политический автопортрет советского журналиста

Пустота какая-то образовалась. (А.Н. Толстой. – А. К., О. Л.) в современную жизнь почти не вникал – бросил сухую корку хлеба, прошелся по мукам и умолк. Шолохов начал хорошо, но рано скис. Федин держится особняком и предпочитает срезать острые углы. Фадеев вполне доволен тем, что суслон, хотя и считается моим поклонником. Молодые еще не окрепли, не определились. Они неплохо толкуют о том, что уже могло бы быть, но никак не могут ответить: а почему этого нет. Почему Батмановы и Воропаевы[351] в жизни – редкость, которую днем с огнем надо искать… Гоголь, Некрасов и Щедрин остались совершенно без наследников. Жалко[352].

Признаемся сразу, что слово суслон мы растолковать не смогли. Этимологический словарь, следуя за Далем, называет суслоном снопы, составленные в поле[353]. Данилкин явно имеет в виду какое-то иное значение этого слова.

Михаил Данилкин в отличие от лауреатов Сталинской премии был готов ответить на эти вопросы, но его роман не печатали. Он полагал, что несправедливо.

«Многократное признание литературной одаренности Данилкина, с одной стороны, и упорное нежелание печатать его, дать возможность развернуться его способностям – с другой, не имеют сколько-нибудь удовлетворительных объективных причин, – писал он в обком. – Это результат тех характеристик, которые были созданы весьма важными лицами в разгар борьбы с Дугадко»[354].

Иначе это называлось преследованием за критику.

В текстах 1951–1952 гг. («Ответ моим обвинителям», «Глазами классиков», «Сокровенные мысли», «Разговор с И.В. Сталиным», «Жертва обстоятельств») М.Т. Данилкин открыто излагал свое виденье мира, вольно рассуждал на политические темы, не боялся выйти за пределы, установленные цензурой, партийным протоколом и традициями.

Он писал их большевистским языком, заимствуя слог из партийных постановлений и докладов товарища Сталина: «почтенные учреждения», «политические мерзавцы» и проч., проч., проч. За исключением записной книжки «Сокровенные мысли», все остальные тексты исполнены в жанре памфлета. М.Т. Данилкин тщетно пытался облечь их в иные, более привычные литературные формы. Все его персонажи все равно изъяснялись на одном языке – языке взбунтовавшегося партийного пропагандиста Михаила Данилкина. Так, классики русской литературы собирались у него на «суженное совещание». На нем присутствовали Пушкин, Гоголь, Белинский, Чернышевский и Лермонтов. Один из участников совещания напутствовал своего молодого товарища: «Пусть не чешут языки о нашу душу»[355].

По этим текстам можно реконструировать комплекс политических взглядов, сформировавшихся у Михаила Тихоновича Данилкина под влиянием драматических обстоятельств, которыми изобиловала его жизнь.

Определим исходные моменты. М.Т. Данилкин считал себя марксистом-ленинцем и потому был нацелен на то, чтобы искать классовые корни социальных явлений. Более того, за каждым фактом он обнаруживал тенденцию, как правило, негативную. Считать это свойство личной особенностью автора будет большим преувеличением. Советский язык для обозначения обобщенных отрицательных явлений обогатился множеством слов с суффиксом «изм». Словарь Ушакова (1936–1940 гг.) содержит 415 существительных с этим суффиксом против 79 в «Толковом словаре» Даля[356]. М.Т. Данилкин использует другой суффикс с явно отрицательной окраской, более архаичный – «щина»: дугадковщина, хмелевщина, власовщина. Разве что троцкизм не рискнул переименовать. Здесь мы имеем дело с определенной стилизацией. Данилкин считал себя мастером слова, и, хотя высказывался против злоупотребления формальными приемами («[…] публицистические отступления особенно нужны – прямо, ясно выраженные мнения автора. Без аллегорий, без гипербол и всего остального…»)[357], сам не был чужд некоторой литературной игры. Он и в политике примерял на себя кафтан Стародума и в литературе прибегал к стилю вчерашнего дня – нарочито грубому, неотшлифованному: «А почему же я должен писать дистиллированным языком? Кому он нужен – каменный, холодный? Возможно, для некоторых кандидатов наук?»[358] Язык М. Данилкина насыщен «сильными выражениями» нелитературного свойства. На нем он излагает собственное политическое кредо.