Я знаю, чего ты хочешь. Как просчитывать мысли и поступки окружающих

8. Моральное содержание речи выходит за рамки политкорректности. Они гораздо более озабочены тем, чтобы быть правильными с точки зрения морали. Когда у вас большое сердце и чистая совесть, вы не чувствуете обязанность рекламировать другим, насколько вы великодушный и модный.

С упадком традиционной религии ее место заняла политкорректность. Но она большей частью состоит из хороших манер и не предполагает жертвоприношений с целью помочь менее удачным собратьям. Я люблю хорошие манеры, но они не представляют полной и устойчивой системы моральных норм. Политкорректность – не религия. Это просто вежливость.

9. Люди говорят больше о вас, чем о себе. Тут просматривается некоторая схожесть с положительным знаком № 2 (как важно сделать так, чтобы люди начали думать о себе хорошо), но тут преследуется другая цель: вдохновлять вас вкладываться в успех другого человека и наоборот.

Если вас поощряют стать центром внимания, то часто такое происходит, потому что люди пытаются понять, есть ли у вас сходные цели. Если вы исполняете просьбу, они, вероятно, захотят иметь с вами дело. Потому что большинство людей говорят большей частью о самих себе. Это сравнительно редкая привычка, но один из наилучших возможных знаков примерного поведения.

10. Люди говорят и с бедными, и с богатыми одинаково. Для них все заслуживают одинакового уважения. Почти все полагают, что они честны и добры ко всем без исключения, но часто это иллюзия и самообман. Ведь невероятно трудно относиться ко всем равным образом, и большинство из нас отходят от этого идеала. Вы не можете доверять людям, которые эгоистичны, снисходительны и пристрастны по отношению к отдельным индивидам, даже если они ведут себя с вами по-другому.

17 сентября 2018 года, 19:00

Жизнь среди эскимосов

Когда мистер Х и я прибыли в офис компании, я стряхнул усталость, глотнул кофейку в фойе и последовал за ним на этаж, где размещался его дивизион. Я ожидал увидеть толпу людей, но обнаружил, что во всей команде насчитывалось менее десяти человек. Безопасники любят приватность, уединенность и скрытность, но даже по стандартам этой профессии выделять целый этаж для горстки людей – это был впечатляющий признак ценности таких сотрудников для компании.

Мистер Х собрал всех в центре офиса, который был похож на гигантскую парковку, поскольку несколько внутренних перегородок были убраны так, что в помещении остались только несущие колонны, создавая обзор на 360 градусов, что редко можно встретить в современном здании. Из каждого окна открывался вид на жилой массив, который, бесспорно, был впечатляющим.

Большая часть людей расположилась в середине офисного пространства, работая в индивидуальных, мультимодальных рабочих станциях – очень новомодное гугловское изобретение, которое, очевидно, было призвано отражать дух демократии (до тех пор, пока каждый знает, кто здесь начальник, – вот о какой демократии шла речь…).

С присущим ему чувством показушности мистер Х нажал на кнопку в стене, и мне открылись поистине бесконечные ряды шкафчиков для хранения, где находились составленные в ряды тонкие переплетенные папки красно-коричневого цвета засохшей крови. Хоть я и жил в эпицентре самой большой в мире бюрократической системы, я никогда не видел столько много… бумаги. У меня создалось впечатление, будто я смотрел на последние экземпляры вымирающих животных.

– Что это такое? – спросил я, искренне потрясенный до глубины души.

– Наши расшифровки, – гордо сказал мистер Х.

Я не знал, что он имел в виду.

– Это же расшифровки наших звонков! Холодных звонков.

Он передал мне один буклет, где я прочитал следующее:

«Добрый ________ (день, вечер), __________ (господин/госпожа) _____________! Я _____________, и мне бы хотелось отнять у вас немного времени. Как у вас дела?»

– Но профессионалы не занимаются расшифровкой разговоров, – буркнул я и представил, как кто-то пытается продать мне право на временное владение собственностью по телефону. – Любительская расшифровка.

Я пожалел о сказанном в тот же момент. Это было совершенно недипломатично и даже грубо. Но ведь я же сказал правду. Пока ближайшие ко мне люди изучали пол, мистер Х сказал:

– Скажи это тем, кто сидит на телефоне!

– Ладно, – я пожал плечами.

Я не имел понятия, на что он намекает, но я ушел в себя достаточно глубоко.

Некоторые из ребят посмотрели на меня с таким выражением, как будто они оценили мои слова, но старались не проявлять своих эмоций чересчур сильно.

– Сколько их здесь? – спросил я.

– Три тысячи, – сказал мистер Х.

Потом он велел кому-то заказать ужин навынос в близлежащем пафосном ресторане. Никто не удивился такому предложению. Очевидно, тут не существовало переработок как таковых: просто люди впахивали без остановки, пока не устанет босс.