Ядовито-розовая ручная граната (СИ)

- Так всегда поступают в отношении тех, у кого случился эпилептический припадок, Шерлок. Судороги и управление автомобилем - не самое лучшее сочетание. И можно подумать, ты вообще водишь машину, - отметил он, помогая пошатывающемуся другу преодолеть семнадцать ступенек. – Ты же везде берешь такси.

- Дело не в этом, - пробурчал Шерлок, но в голосе его не было горячности, когда он привалился к стене у входа в квартиру, ожидая, пока Джон откроет дверь. – А что если у меня будет расследование за пределами Лондона?

- Тогда за руль сяду я, – и Джон изо всех сил попытался скрыть улыбку, когда добавил тоном, слегка напоминающем Шерлока в его самом высокомерном варианте. – Это очевидно, – толчком открыв дверь, он положил руку на локоть Шерлока, рассеянно направляя его в знакомую обстановку их дома. – В любом случае и там и тут к твоим услугам вполне приличная система общественного транспорта. Автобусы, поезда и так далее.

При виде лица Шерлока – смесь сомнения в его водительских способностях и отвращения при мысли об общественном транспорте – Джон едва удержался от усмешки. С каждой проходящей минутой Шерлок, казалось, все больше восстанавливал свою внешнюю оболочку, становился самим собой, и видеть его таким было бальзамом на открытые раны истерзанной беспокойством души Джона.

- Думаю, я тогда предпочту ходить пешком, - ответил Шерлок, проводя пальцами сквозь волосы и морща нос от ощущения слипшихся прядей. Не говоря ни слова, он направился к ванной комнате, на ходу берясь за край футболки, стягивая ее через голову и бросая на пол.

Обнаженную спину друга Джон видел далеко не впервые, но у него все равно перехватило дыхание от этой картины. Сейчас, наверное, даже больше, чем раньше, после того, как он держал Шерлока в объятьях и чувствовал ее под ладонями, ровную и сильную. Он все еще мог вызвать в памяти ощущение тепла под пальцами и рельеф крепкого позвоночника. Исчез нездоровый оттенок, что давали коже Шерлока мигрень и больничные лампы. Здоровое сияние начало возвращаться к его телу, вдыхая жизнь и свет в его облик, и Джон облизнул губы, отведя взгляд только когда Шерлок исчез за порогом ванной комнаты.

Было слышно, как в дно ударила струя воды, и Джон повысил голос, чтобы перекричать шум.

– Позови, если тебе понадобится помощь, и не запирай дверь. Не хочу выламывать ее, если ты хлопнешься в обморок!

На самом деле, мысли о том, что Шерлок находится там один, имея в своем распоряжении не менее дюжины различных способов утонуть, было достаточно, чтобы мышцы Джона напряглись, приготовившись действовать, и он выругался себе под нос, испытывая отвращение к непреходящему страху и неуверенности, что все еще грызли его.

Шерлок имел полное право побыть один, и ему не требовалось, чтобы рядом бестолково, просто на всякий случай, маячил Джон. Однако сама идея о том, чтобы снизить ненадолго бдительность и заняться чем-нибудь полезным, была практически непереносима. В итоге он устроился, прислонившись к стене слева от двери в ванную комнату, и принялся настороженно прислушиваться к происходящему внутри.

С точки зрения логики он понимал, что риска новых судорог не существует. Аллергический ответ на лекарство сошел на нет, и Шерлок шел на поправку семимильными шагами. Он больше не был обездвижен болью в голове или сбит с толку путаницей своего восприятия. Вместо этого он был похож на любого, выздоравливающего от тяжелой болезни: обессилевший и некомфортно себя чувствующий, пойманный на полпути между состоянием «прикованный к кровати» и полноценным здоровьем. Еще несколько следующих дней он не будет себя ощущать настолько хорошо, чтобы вновь носиться по Лондону, но при этом ему не будет плохо до такой степени, чтобы требовался постельный режим.

До всего пережитого за последние дни сама мысль о Шерлоке, застрявшем в подобном неопределенном состоянии, наполнила бы Джона ужасом. Это гарантировало приступ скуки, а неспособность тела Шерлока хоть как-то посодействовать ее облегчению однозначно приведет к дурному настроению и хандре. Но теперь, однако, он рассматривал все это почти как благословение. Пусть лучше Шерлок каждый божий день палит в стену, чем всхлипывает в мучениях.

Кроме того, Джон эгоистично хотел подольше насладиться этим: нет, не Шерлоком, измученным болью и сломленным страданием, но возросшей близостью между ними. Он знал, что все исчезнет, как только вновь в их жизнь вернутся расследования. И не существует никаких обязательств, которые могли бы сохранить эту хрупкую паутину интимности, что соткалась вокруг них и будет разрушена жестоким хаосом Лондона. Он виновато поймал себя на мысли, что хотел бы провести еще несколько дней, когда весь мир за пределами Бейкер-стрит будет отдаленной реальностью, а Шерлок, свернувшийся у Джона под боком – нормой.

Барабанная дробь душа прекратилась как раз в тот момент, когда раздался стук в дверь квартиры, и Джон услышал знакомое игривое приветствие:

- У-ху! Мальчики?