Читаем Ядовито-розовая ручная граната (СИ) полностью

Джон сглотнул, покачав головой сам на себя и постаравшись отрешиться от этих мыслей, но они крепкими когтями вцепились в его мозг, нашептывая о капризных вероятностях и чуть не парализуя Джона его же собственной неуверенностью. Сейчас было не время. Не теперь, когда Шерлок по-прежнему чувствовал себя не лучшим образом и находился на его попечении. Возможно, однажды настанет подходящий момент, когда звезды храбрости и обстоятельств выстроятся в одну линию, и Джон наконец-то наберется смелости просто сказать… что?

- Ты вот уже почти семь минут находишься на одной странице. Это Папа, - пробормотал Шерлок, заставив Джона вернуться в реальность. – Папа убивает кардиналов. Предсказуемо. Почему ты читаешь подобную чушь?

Пальцы ног Шерлока, шевелясь в попытке добраться до тепла, впились в бедро Джона так сильно, что, вероятно, потом останутся синяки. Ноги друга были настолько холодными, что Джон чувствовал это даже сквозь джинсы, и на мгновение он подумал отказать Шерлоку в его молчаливом требовании – в качестве наказания за испорченное удовольствие от книги. Однако меньше чем через минуту он осознал, что приподнял ногу и прижал ею ступни Шерлока.

- Это развлечение, Шерлок. От него не требуется быть серьезным, как ракетостроение, – наконец сказал он. – И к твоему сведению, удовольствие от книги не только в том, чтобы знать, чем она заканчивается. Иногда все дело в деталях.

Где-то в глубине горла Шерлока раздался насмешливый звук, но тональность его почти сразу же сменилась на выражение дискомфорта.

– Через сколько подействует обезболивающее? – спросил он.

Джон услышал в этом вопросе отчаянную потребность, и обхватил пальцами щиколотку Шерлока, рассеянно рисуя успокаивающие круги вокруг выпирающей косточки.

– Еще двадцать минут или около того, – у него не хватило смелости сообщить другу, что примерно в это же время начнут действовать и антигистамины, затуманивая мозг сонливостью и усталостью, и не оставляя ему никакого другого способа борьбы со скукой кроме сна. – Ты можешь двигаться? Лечь головой ко мне?

Шерлок слегка пошевелился, соглашаясь, и Джон развернулся на месте так, чтобы одна нога его была вытянута вдоль дивана, а спина – упиралась в подлокотник. Это давало Шерлоку возможность удобно улечься на его груди, и Джон улыбнулся от приятного ощущения сбывшегося d'ej`a vu.

Книга лежала, заброшенная, на полу, а он ласково проводил пальцами по лбу и вискам Шерлока, осторожно и легко надавливая, когда скользил по контуру глазниц и вверх по челюстной дуге. Чистые завитки начали пушиться, превращаясь в неукротимую копну и закручиваясь нежно вокруг костяшек, когда Джон пропускал пальцы сквозь волосы друга.

Шерлок одобряюще выдохнул, от чего у Джона перехватило горло, и он с трудом сглотнул, а потом посмотрел вниз, на лицо друга, разглядывая темные полукружья ресниц и розовые губы, слегка приоткрывающиеся при каждом вдохе. Джон немедленно начал мысленно перечислять косточки под своими руками, стараясь почувствовать различные части черепа Шерлока в отчаянной попытке не думать о написанном на лице друга удовольствии, настолько сильном, что оно граничило с эротическим.

- Помогает? – спросил Джон, поморщившись от того, как низко и сипло прозвучал его голос. В нем было выражено гораздо больше, чем в произнесенных словах, но, к счастью, Шерлок либо проигнорировал это, либо вообще не заметил.

На этот раз звук, что издал Шерлок, больше походил на урчание: хриплый, раскатистый, идущий из самой глубины груди, и внутри у Джона все сжалось, а к паху прилило тепло. Теперь эрекцию скрыть будет уже невозможно, и он изо всех сил прикусил губу, отчаянно стараясь ее подавить, пока Шерлок наваливался на него все сильнее. Дыхание детектива становилось глубже и ровнее с каждой проходящей минутой, а Джон боролся с собственным телом в попытке не опозориться.

Наконец, Шерлок уснул, расслабившись на его груди благодаря действию лекарств. Но даже тогда Джон не мог заставить себя прекратить прикасаться к нему, пропуская пальцы сквозь волосы или проводя по челюсти. Словно кожа и тепло Шерлока вызвали мгновенную зависимость. Он обнаружил, что гладит друга, не задумываясь, придвигаясь ближе в попытке ухватить еще одну ускользающую ласку.

- Что же ты со мной сделал? – прошептал Джон в тишине квартиры, облизнув губы, прежде чем обхватить Шерлока рукой вокруг плеч и положить ладонь так, чтобы ощущался уверенный, стабильный стук его сердца.

- А главное, что же мне теперь со всем этим делать, черт возьми?

_____________________________

Примечания переводчиков:

* Эпипен (Epipen) – одно из коммерческих названий шприца-ручки (автоинжектор) с дозой адреналина (эпинефрин). Используется для мгновенного введения лекарства, в т.ч. при анафилактическом шоке

** Холодный сухой ветер на юге Франции.

========== Глава 12: Пульсирующее Анданте ==========

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
1984. Скотный двор
1984. Скотный двор

Роман «1984» об опасности тоталитаризма стал одной из самых известных антиутопий XX века, которая стоит в одном ряду с «Мы» Замятина, «О дивный новый мир» Хаксли и «451° по Фаренгейту» Брэдбери.Что будет, если в правящих кругах распространятся идеи фашизма и диктатуры? Каким станет общественный уклад, если власть потребует неуклонного подчинения? К какой катастрофе приведет подобный режим?Повесть-притча «Скотный двор» полна острого сарказма и политической сатиры. Обитатели фермы олицетворяют самые ужасные людские пороки, а сама ферма становится символом тоталитарного общества. Как будут существовать в таком обществе его обитатели – животные, которых поведут на бойню?

Джордж Оруэлл

Классический детектив / Классическая проза / Прочее / Социально-психологическая фантастика / Классическая литература