Яичница из гангстеров

Я оставил его на улице и вошел в здание. Эмиль, служащий морга, уже поджидал меня. Он молча кивнул и пошел вперед. Я последовал за ним. Он уже подготовил ее для осмотра, и я остановился у стола, на котором она лежала. Он взялся за край простыни, покрывавшей ее тело.

Я никогда не видел эту девочку, Пэм, при жизни. Однако я испытывал не совсем то же, что чувствуешь, когда видишь труп незнакомого человека.

М-р Фрэнклин пришел днем в мою контору «Шелдон Скотт, следователь» и попросил меня взяться за расследование дела, за 500 долларов. В это время я был всецело занят розысками двух алмазных ожерелий, и успешное их завершение принесло бы мне 10 000 долларов. Я был уже близок к цели, поэтому я сказал м-ру Фрэнклину, что ничем не могу ему помочь. Но он выглядел таким убитым, что в конце концов я согласился пойти к нему домой, посмотреть на некоторые вещи, которые он мне покажет, и потом пойти с ним в морг.

Дома он повел меня в комнату Пэм, показал мне ее одежду и учебники, поношенные сапожки для верховой езды и альбом школьных фотографий. Потом он оставил меня наедине с большим черным альбомом. Это была фотографическая летопись жизни Пэм, из года в год. Пэм, когда ей было несколько дней от роду; первые шаги; Пэм — школьница; ежегодные фотографии, снятые в дни рождения; любительские снимки, запечатлевшие Пэм в одиночку и с друзьями, с указанием дат и коротенькими записями, которые Пэм делала белыми чернилами под каждым снимком.

И постепенно, сначала сам того не осознавая, я как будто близко узнал Пэм. Уже одно то, что на большинстве фотографий она улыбалась; от глупой, слюнявой улыбки годовалого младенца — до нежной и мягкой улыбки молодой восемнадцатилетней леди. Меньше, чем за час я увидел, как она росла, прошла пору неуклюжего отрочества, зрела и расцветала. Я снова посмотрел на одежду, которую она носила, на книги, которые читала, и теперь они показались мне совсем другими, чем вначале. М-р Фрэнклин сказал мне, что он вдовец с одним ребенком — дочерью Пэмелой, и теперь эти слова прозвучали в моей памяти совсем не так, как я воспринял их впервые.

Эмиль откинул простыню, закрывавшую ее тело.

Не знаю, как долго я смотрел на нее. Потом Эмиль сказал:

— Покойница очень красивая, правда?

Наконец я ответил:

— Была, Эмиль. Она была очень красивая.

Но не сейчас. Смерть никогда не бывает красивой, — но это не был и тот спокойный сон, каким представляется смерть, когда мы о ней упоминаем. У меня в кармане был любительский снимок Пэм, но мертвая девушка совсем не походила на эту фотографию. Ее губы распухли, и нижняя была рассечена; левый глаз заплыл, а на одной из маленьких грудей виднелись глубокие, бледные царапины. Уродливый сине-желтый синяк темнел на восковой коже ее бедра. И, конечно, ее лицо и шея были вздуты, покрыты ссадинами и обезображены.

— Можете накрыть ее, Эмиль.

Он натянул простыню, закрыв ее тело и лицо. Я взял у него фотографию, снятую с нее в морге, и вышел. Теперь я вполне понимал, почему м-р Фрэнклин не хотел смотреть на нее.

Когда я вновь присоединился к нему, он ничего не спросил, — просто ждал, что я ему скажу.

— Я согласен, м-р Фрэнклин, — было все, что я смог в эту минуту произнести.

Он тихо вздохнул, потом кивнул, не сказав ни слова.

— Идите домой, — сказал я ему, — а я начну действовать.

В Лос-Анджелесе отдел по расследованию убийств находится в комнате 42 на первом этаже здания суда, и хотя это не самое веселое место в мире, оно намного лучше морга. И оживляет его Сэм — по крайней мере, для меня. Сэм — это капитан Фил Сэмсон из отдела по расследованию убийств, — большой, грубоватый, с сединой стального оттенка и с чисто выбритым красноватым лицом. Он мой лучший друг в Лос-Анджелесе, и нам часто приходилось работать вместе. Я поговорил с ним десять минут и прочитал его донесения. Пэмела Фрэнклин вела дневник, и он тоже лежал на столе Сэма. Я просмотрел его, обращая особенное внимание на записи последних дней, но ничего из них не извлек. Отдел по расследованию убийств — тоже. Это была обычная девичья писанина, пестревшая подчеркнутыми словами и восклицательными знаками, вместо имен употреблялись либо клички, либо инициалы, как будто для того, чтобы сделать дневник более засекреченным.

Вчера вечером, в 6.30, Пэм вышла из дому вместе с Орином Уэстом, юношей ее возраста. Около 9.30 другая пара, проезжавшая в машине по Элизиэн Парк, заметила, что поодаль от дороги кто-то лежит. Они остановились, и мужчина, подойдя, склонился над распростертой фигурой, — это был юноша, который пробормотал какое-то слово или два и потерял сознание. Они вызвали полицию, которая установила, что этот юноша — Орин Уэст. Ему нанесли удар в голову; очевидно, позже он пришел в себя и дополз почти до самой дороги. На пятьдесят футов дальше, среди деревьев, нашли тело Пэм, в разорванном платье, и еще теплое. Затоптанные следы и примятая трава наводили на мысль, что в нападении участвовало несколько человек.

Я спросил Сэма: