Яик-Горынович

К их разговору прислушивались выпивохи за соседними столами, и даже хозяин кабака, толстый татарин, отложил свое занятие, навострив ухо.

Ивану не понравилось их любопытство; он сейчас же расплатился за выпивку и закуску и потянул казаков на улицу.

– Уйдем, братцы, от греха… Не то будет нам тут «слово и дело»!

3

Пока происходили все эти события, Пугачев без всякого сопротивления занял Кондуровский, Студеный и Мухранов форпосты и к вечеру 20 сентября приблизился к Илецкому городку. Перед ним была не шуточная твердыня, вроде Яицкой крепости, к тому же расположенная на противоположном, левом берегу Яика, который в этом месте был крутым и неприступным. Мост в городок был разобран, из крепостных бойниц на пугачевцев зорко глядели жерла многочисленных пушек. Городок сдаваться не собирался.

– Батюшка, вели написать манифест жителям, я его сам в городок доставлю, – вызвался уроженец этих мест Максим Горшков.

Остальные приближенные тоже советовали попытаться решить дело миром, как до этого в форпостах, которых щелкали, как орехи. Пугачев согласился, вызвал Ивана Почиталина и велел ему с бывшим сержантом Кальминским сочинить именной императорский указ Илецкому войску. Те уединились в своей канцелярской палатке и тотчас принялись за работу. Пока суть да дело, Емельян Иванович распорядился выслать вперед по дороге, в сторону Рассыпной крепости, казачий дозор, чтобы обезопасить себя с этой стороны. Жребий на сторожевую службу выпал отряду Митьки Лысова. Он хоть и был избран на кругу войсковым полковником, своих людей не бросил. Пугачев за недостатком опытных, боевых командиров оставил за Лысовым его полк.

Митька отрядил в дозор несколько молодых казаков во главе с урядником Василием Скоробогатовым. Лениво напутствовал его перед выступлением:

– Обследуй, Васька, пойму, не прячутся ли в лесу солдаты? А буде встретишь местных, водки у них достань. Душа горит – выпивки просит!

Урядник Скоробогатов недоуменно пожал плечами.

– Да где ж ее в лесу достанешь, водку-то? У медведей?.. А местные жители все куркули, из хохлов черкасских. У них зимой снега со двора не выпросишь. За грош в церкви пернут!

– Ладно, езжай, казуня, – пренебрежительно отмахнулся Лысов.

Скоробогатов лихо вскочил в седло, подал знак своим к выступлению. Поехали Борис Атаров, Харька, местный уроженец Илюха Карташов, Ванька Заикин, еще полдюжины яицких…

Дорога сразу же нырнула в смешанный прибрежный лес: заросли молодого дуба перемежались с тополями, орешником, кустами черемухи. Понизу все было так густо переплетено зеленым молодняком, что без топора невозможно продраться. Вверху густые кроны соткали причудливый природный шатер, нависающий над дорогой. Он давал тень и прохладу всему живому, обитавшему в чаще. Всадников сопровождало многоголосое ликование птиц, другие лесные звуки, к которым казаки, как опытные следопыты, поминутно прислушивались. В лесу легко можно было напороться на вражескую засаду.

Василий Скоробогатов негромко шепнул что-то Атарову и Карташову. Те послушно спрыгнули с коней, отдав поводки товарищам, взяли наизготовку ружья и углубились в заросли по левую сторону от проселка. Направо тоже ушли два казака.

– У вас тут кабаны водятся? – спрашивал у Карташова Борис Атаров, с трудом продираясь сквозь густую чащу. Ветви кустарников и молодых побегов орешника, тополя и других лесных пород переплелись столь плотно, что порой приходилось пускать в ход кинжал, а то и шашку, чтоб прорубить дорогу.

– Кабаны водятся, но не здесь. Ближе к берегу, в камышах, – пыхтя и отдуваясь, ответил Илюха.

Он прокладывал себе дорогу руками, наклоняя высокие стебли побегов вниз, наступал затем сапогом и с силой ломал у самого основания. В лесу стоял громкий треск ломаемых веток и крик потревоженных птиц.

– Сюда хряки желуди жрать прибегают, да корни под деревьями рыть, – продолжил Карташов.

Атаров удовлетворенно крякнул:

– Шуму мы наделали с тобой – за версту, должно, слыхать… Пущай думают, что кабаны.

Они прошли молча еще несколько саженей. Лес заметно поредел, казаки, остановившись, чутко прислушались.

– От своих не оторвемся? – тревожно спросил Борис.

– Не-е, с дороги шумнут, ежели что, – успокоил Илюха.

Борис на всякий случай сыпанул на полку ружья свежего пороха. Побрели дальше, зорко оглядываясь по сторонам. Не прошли и десятка саженей, как вдруг слева в зарослях раздался какой-то шум, треск ломаемого валежника под чьими-то ногами, и прямо на казаков из кустов выскочил средних размеров медведь. Разведчики оторопели от неожиданности, застыв как вкопанные, и в первую минуту не сообразили, что делать. Лесной хищник увидел людей (почувствовал он их, верно, еще раньше и шел на запах), злобно оскалил страшную пасть, зарычал и бросился на переднего – Илью. Карташов торопливо выстрелил, но ружье дало осечку. Медведь легко подмял под себя казака, впился острыми клыками в горло. Илья страшно закричал, от чего Борис Атаров пришел в ужас. Не целясь, он навскидку выстрелил медведю в ухо, отшвырнул в кусты ружье и выхватил шашку.