Яик-Горынович

– На дорогу бы харчишек не мешало выделить, ваше благородь, – заикнулся Федька Алтынный Глаз. – До городка путь не близкий… Да и коню бы пшенички задать, в степи сейчас какой корм? Травы – кот наплакал, не вошла еще в рост, а прошлогодний бурьян и верблюды нехристей не жрут. Все равно что железо!

– Поумничай мне еще… – строго прикрикнул старик в мундире. – Знаю я вас, яицких… Разбойники – палец в рот не клади. Сунешь в рот палец – норовите руку по локоть откусить! Ступай с богом, урядник, чай, ваш брат, казак, и об коне твоем позаботится.

Вскоре Федор Слудников уже наворачивал с аппетитом наваристую, с густым конопляным маслом и с салом, овсянку. В избу кашеварки, яицкой казачки, где он трапезничал, набились почти все крепостные казаки, свободные от службы в дозорах и караулах. Каждый новый человек, приезжавший на глухой, окраинный форпост, был здесь подобно манне небесной для древних иудеев. Через него узнавали новости с так называемой большой земли, цены на продукты питания на рынках Оренбурга и Яицкого городка, вести с далеких театров военных действий. Не брезговали и всяческими сплетнями про императрицу и ее окружение, забавными анекдотами и зубоскальством. Государыню явно не любили и постоянно посмеивались над ее амурными делами с Никитой Паниным и гвардейским офицером Гришкой Орловым. Крепостные офицеры за такие разговоры безжалостно секли подчиненных на плацу, под жуткую барабанную дробь, но ничего поделать с этим не могли. Скабрезные слухи об императрице не прекращались.

После того как Федька насытился, кашеварка принесла и поставила на стол клокочущий вскипевшей водой самовар. Крепостные казаки дружно расселись за обширным деревянным столом, возле каждого появилась глубокая глиняная пиала и блюдце, покрытые замысловатым азиатским орнаментом. На середину стола вывалили гору кускового, крепкого как камень сахара, стали пить в прикуску чай, дуя с присвистом в блюдца и с довольным чмоканьем прихлебывая. Сахар разрубали в ладони шашками и татарскими кривыми кинжалами.

– Слых идет промежду народу, что скоро перемены в государстве будут, – сказал, дуя в блюдце, высокий крутоплечий урядник с каштановой, крупными кольцами, бородой. – Ты как, Каменщиков, ничего не слыхал про это? Что об том в Яицком городке говорят?

– То и говорят, что правда твоя, господин урядник, – согласно кивнул головой Федька Алтынный Глаз. – Скоро к нам сам император всероссийский, царь Петр Федорович Третий на Яик пожалует и разберется со старшинами и комендантом Симоновым. Об том, что он на Яике уже был, мне самолично отставник Денис Пьянов сказывал, у которого оный император в доме в городке и обретался какое-то время! Токмо наряжен он был под купца, в бороде и в простом платье, чтоб начальство не догадалось и не заарестовало до времени.

– И то верно, – согласился один казак. – Я надысь свояка, в городке раньше проживавшего, видал. Он в бегах теперича за прошлогоднюю заварушку… Так верите, не признал я поначалу его. Бородищу с усами сбрил, как скопец все одно, в городскую справу нарядился. Ни дать ни взять – сапожник какой-нибудь или портной…

– Ты не перебивай, Антип, пущай знающий человек говорит, – зашикали на товарища гарнизонные казаки. – Сказывай, Каменщиков, что еще про воскресшего императора знаешь?

– Да не воскрес он вовсе, вы что, братцы, – удивленно присвистнул Федор. – Мертвые, как известно, не воскресают.

– Брешешь, дядька, – недовольно перебил его начальник казаков, – в Писании ясно сказано, что Исус своего свояченика Лазаря в Галилее Иудейской одним словом Божьим оживил. Тот уже четверо ден в склепу могильном пролежал, и даже завонялся, все равно что дохлая рыба на солнцепеке. – Урядник набожно, двумя перстами, перекрестился. То же самое проделали и остальные казаки.

– Лазарь, мож, и воскрес, а нашего надежу-государя Петра Федоровича и не убивали вовсе, – пояснил Федька Алтынный Глаз. – Его гвардия в Петербурге было заарестовала, да посля пришел капитан Маслов и освободил самодержца. И пустил его в бега, а сам мученическую смерть за помазанника принял. Да и сам наследник престола, великий князь Павел Петрович вступился за батюшку, помог ему от Катькиных катов ноги унести. Ушел надежа-государь в Польшу, посля – в Царьград, потом – в Египет… Был и в Персидском царстве, и в Индии, и в Бухаре. Из Бухары-города к нам на Яик пожаловал, прослышав о наших тяготах и притеснениях, пообещался помочь.

– А ты откель все это знаешь, служивый? – недоверчиво протянул один казак. – Чешешь складно, как по маслу… Как будто он тебе самолично о том рассказывал, государь-то.