Яик-Горынович

Погоня, потеряв несколько человек, поспешно отхлынула, разделилась на два рукава. Крестьяне со стражниками стали издали стрелять в мятежного казака из ружей. На пятом выстреле Гришка Рублев сильно покачнулся и, выронив ярко блеснувшую на солнце шашку, стал медленно оседать на дорогу. Подлетевшие преследователи ударами тяжелых сучковатых дубин быстро уложили его на землю. Проехались конями по распростертому в пыли, окровавленному телу. Помощник бурмистра, разогнав мужиков, соскочил с коня. Велел тащить задержанного в слободскую канцелярию.

– Поздно очухался, ваше благородие, – цинично хмыкнул Степан Косов, – преставился окаянный каторжник. Баста! И Емельку Пугача из-за него упустили.

Глава 27 Началось!

1

Тем временем слухи о появлении на Яике царя, Петра Федоровича Третьего, вовсю разгуливали по Яицкому городку. Казак Алексей Чучков, как и обещал Пугачеву, поведал обо всем, что знал, своему верному приятелю Денису Караваеву. Попросил сообщить еще кое-кому из казаков непослушной, войсковой стороны. Самым надежным, конечно. Денис Караваев, недолго думая, остановил свой выбор на Максиме Шигаеве, известном в городке казаке, принимавшем активное участие в прошлогодней январской заварушке, когда были убиты царский генерал Траубенберг и атаман Тамбовцев.

Независимо от Алексея Чучкова в городок приехал из степи Григорий Закладнов, которому рассказал о явившемся на Таловом умете царе его младший брат Ефрем. Закладнов повстречал на базаре Ивана Зарубина по прозвищу Чика, которого все знали за отчаянного драчуна, вечного смутьяна и выпивоху. Чику неоднократно драли плетьми на городском майдане, но он не унимался и продолжал куролесить.

Он уже бывал раньше на Таловом умете у Ереминой Курицы и слышал от него о загадочном человеке, выдававшем себя за именитого купца Емельяна Ивановича Пугачева. Но дело с купцом явно было нечисто, а Зарубин-Чика в таких делах был дока, всегда держал нос по ветру: не загорится ли где на Яике какая-нибудь смута, на которые нюх у отчаянного казака был собачий. Он принимал деятельное участие в прошлогоднем возмущении и лишь чудом избежал плетей и Сибири. Сейчас, едва услыхав от Гришки Закладнова о Петре Федоровиче, скрывающемся на умете у Ереминой Курицы, Чика враз загорелся и вызвался ехать к батюшке депутатом от Яицкого войска.

– Добро, Чика, поезжай с Богом, да подбери себе в напарники еще кого-нибудь из нашенских, войсковой руки казаков. Понадежней, – внимательно выслушав его речи, согласно кивнул головой Закладнов. – А я покель в городке поживу, еще кой с кем покалякаю, да делишки свои обделаю, чай с полгода уже в степу пропадаю, как бирюк, света белого не видючи… Зарос весь, поовшивел… Да и семейство без меня соскучилось.

– Бывай здоров, Гришуха, все сполню, как ты велел. Будь спокоен, – заверил приятеля веселый зубоскал Чика.

– Будешь с казаками на Таловый умет править, первым делом отыщи в степи неподалеку нашу землянку, – напутствовал его Григорий Закладнов. – Тамо брат мой младший обитает, Ефрем… Он сведет вас с самим государем. Он у батюшки не последний человек с Евлампием Атаровым, ватажным атаманом ихним.

Расставшись с Закладновым, Иван Зарубин тут же направился к своему закадычному дружку Тимохе Мясникову, дом которого располагался на самом берегу Яика. Тимоха во дворе смолил перевернутую вверх днищем лодку.

– Бог в помощь, Тимофей, – поздоровался Чика, входя во двор, и скорчил таинственную гримасу. – Ты не шибко занятый?

– А что надоть? – заинтригованно вопросил Мясников.

– Разговор до тебя имеется дюже серьезный, – уклончиво проговорил Зарубин. – Пройдем в хату, что ли, либо в сарай. На улице негоже об том толковать.

Мясников проворно встал, бросив в чан с растопленной смолой палку, на конце которой была намотана пакля, так называемый квач. Провел друга в сарай для кизяков, стоявший в дальнем конце двора, у заплота. Войдя в сыроватую, резко пахнувшую слежавшейся прелью, прохладу, плотно прикрыл за собой заскрипевшую несмазанными петлями дверь.

– Валяй, рассказывай, Чика, что за дело у тебя до меня? Да покороче. Вишь, ялик конопатить надо.

Зарубин уселся на кучу крупных кизячных кирпичей, не спеша потянул из кармана чекменя расшитый цветными шерстяными нитками кисет, достал из-за пазухи глиняную трубку. Мясников тоже извлек на свет свою старенькую, потертую носогрейку, потянулся к кисету Зарубина за табачком. Казаки смачно задымили.

– Ты слыхал, небось, Тимофей, про купца залетного Емельяна Пугачева, который в прошлом году на Таловый умет к Ереминой Курице набегал и грозился все наше войско Яицкое на Кубань к некрасовцам увести? – издалека начал Зарубин.

– Ну-у, был такой шум, – кивнул головой Мясников. – По двенадцати рублей дорожных на семью обещано было… Токмо где тот купец со своими денежками?.. Опять, как ни крути, обман!