Яик-Горынович

– По всем воинским артикулам, пехота без артиллерийской поддержки пушки атаковать не может! – принялся излагать особенности военной науки бывший прапорщик Шванвич. – Конница – куда ни шло, а пешая часть – ни в коем разе… Да и кавалерия при подобном маневре рискует понести большие потери и не достичь неприятельской линии. Особенно ежели фронт противника укреплен рогатками, обозными телегами либо окопами.

– Молодец, полковник, знаешь почем фунт лиха, – похвалил сподвижника Пугачев.

Подозвал писаря Ивана Почиталина.

– А сваргань-ка, Ванюшка, манифест к яицким казакам, навроде того, что в Чаганский форпост был писан. Бери сержанта Кальминского в помощь и дуй! Через четверть часа чтоб бумага была готова.

Иван Почиталин с Кальминским удалились в походную канцелярию, где под руководством секретаря Максима Горшкова усердно принялись за работу. К указанному сроку они втроем сочинили следующее:

«Войска Яицкого коменданту, казакам, всем служивым и всякого звания людям мое именное повеление.

Как деды и отцы ваши служили предкам моим, так и мне послужите, великому государю, и за то будете жалованы крестом и бородою, реками и морями, денежным жалованьем и всякою вольностью. Повеление мое исполняйте и со усердием меня, великаго государя, встречайте, а если будете противиться, то восчувствуете как от Бога, так и от меня гнев. Великий государь Петр III всероссийский».

Выслушав манифест, Пугачев остался весьма доволен. Как и прежние, государственный документ сам подписывать не стал, велел подмахнуть Почиталину. Тут же вызвал из толпы нарочного и вручил ему бумагу.

– Сгоняй к старшине Акутину, он, как мне доложили, там, в степи у моста. Передай сие мое послание. Пущай во всеуслышанье зачитает казакам и мне покорится… А ежели, скажи, воле моей противиться будет, я с него с живого велю кожу содрать и на барабан натянуть!.. Поезжай с Богом.

3

В команде Андрея Прохоровича Крылова среди яицких казаков шло глухое брожение. Многие не хотели сражаться со своими братьями, ждали только удобного случая, чтобы перебежать к «батюшке». Особенно усердствовали, подговаривая товарищей, отец пугачевского писаря Яков Почиталин, сын погибшего в киргиз-кайсацкой степи Ивана Фофанова Кузьма и авторитетный казак войсковой стороны, всегдашний бунтарь Андрей Овчинников.

Здесь же, среди городских казаков, находился и младший брат Бориса Атарова, двадцатилетний Степан. Его вчера спешно мобилизовали вместе со всеми, определили в сотню Акутина. Сейчас, выслушав убедительные доводы Андрея Овчинникова, которого хорошо знал и уважал, Степка решил перебежать к Петру Третьему. Авось посля и батя узнает доподлинно, что к чему, не заругает. От Борьки же последнее время не было ни слуху, ни духу. Бударинский форпост пал, средний брательник как в воду канул…

Когда пугачевский посланник, размахивая белым платком и крича, чтобы не стреляли, приблизился к отряду капитана Крылова, все насторожились.

– Царский указ господам яицким казакам! – объявил он, отыскал глазами старшину Ивана Акутина, вручил ему бумагу. – Государь велел прочитать перед войском, не противиться его силе и впустить в городок… Сила у Петра Федоровича несметная, даже дикие киргиз-кайсацкие орды приклонились! – от себя добавил посланник.

– У нас нет никакого государя, – гневно возразил ему старшина Акутин. – На престоле – государыня Екатерина Алексеевна, а бывший император Петр Федорович Третий мертв!

– Для кого мертв, а для кого и не очень, – весело выкрикнул пугачевец, хлестнул плеткой коня и поскакал восвояси, дабы не испытывать судьбу.

Иван Акутин небрежно скомкал пугачевский указ и направился к капитану Крылову.

– Куды, старшина? Читай царскую грамоту! – гневно зашумели казаки. Некоторые попытались перегородить путь Акутину.

– А ну, прочь с дороги, бунтовщики! – замахнулся на них саблей старшина Акутин.

К нему на помощь подбежали солдаты, подъехало несколько казаков послушной, старшинской стороны. Общими усилиями волновавшихся казаков оттеснили. Андрей Прохорович Крылов – отец будущего великого российского баснописца – принял из рук старшины указ самозванца.

Яков Почиталин, Кузьма Фофанов, Андрей Овчинников и еще около пятидесяти казаков войсковой непослушной стороны, съехавшись вкруг, стали совещаться.

– Браты, что задумали – делай! – горячился Овчинников, потрясая зажатой в жилистом кулаке нагайкой.

– Собаке Акутину – смерть! – вторил ему молодой Фофанов. – Он со старшинскими прихвостнями моего отца в степи застрелил, казаки сказывали…

Яков Почиталин негромко подал команду:

– Казаки, за мной к батюшке-государю – арш!

При этих словах все заговорщики войсковой стороны разом пришпорили коней, замахали витыми ременными плетками и со свистом, с гиканьем, с лихим и грозным татарским визгом устремились в степь, прочь из расположения регулярных войск. Вместе с ними поехал к царю-батюшке и Степан Атаров.