Яков. Воспоминания (СИ)

— Господин следователь! Клиент у меня есть один. Ну, такой… Запросы у него… специальные.

И, чуть спустив с плеча воротник платья она показала мне след от укуса на плече. Изо всех сил укусил, гад, до крови.

— Он еще грозился иголками тыкать! Говорит, мне любо-дорого смотреть, как тебя корчит. А тут Женечкой интересовался!

Значит, в милом провинциальном Затонске объявился садист! Что ж, я с этим разберусь. Даже если он не имеет отношения к убийству Жени Григорьевой, я разберусь с ним обязательно.

— Кто такой? — спросил я Пашу.

— Жорж! — сообщила она мне испуганно.

— Псевдоним для визитов к вам? — уточнил я.

— Не могу знать, — помотала головой Паша. — У нас не принято документы спрашивать. В последний раз, когда он был, он все на Женечку засматривался. А так он только ко мне ходит. Может, они сговорились?

— Когда он снова придет?

— Да кто ж его знает? — испуганно ответила мне Паша. — У него нет расписания.

— Если появится, сообщить сможете? — спросил я ее.

— Непременно! — Паша быстро закивала, глядя на меня с надеждой. — Только Вы Маман не говорите! Ой, что-то я боюсь теперь Жоржа этого!

— Ну, а что Вам бояться? — постарался успокоить я девушку. — Любовь-то у вас давняя.

— Он совсем сдурел! — заплакала Паша. — Все хуже и хуже! Прямо одержимый! Издевается, как над лягушкой какой! — она вздохнула, утерла слезы: — А Женечка этого бы терпеть не стала.

— Значит, если появится, сразу за мной присылайте, — сказал я Паше на прощанье и покинул бордель.

Едва выйдя на улицу, я столкнулся с Коробейниковым, явно меня разыскивавшим. С утра мой помощник был занят, ездил по делам управления, выполняя поручение Ивана Кузьмича, а потому к началу расследования не успел. И теперь явно торопился наверстать упущенное.

— Яков Платоныч! — обрадовался при виде меня Антон Андреич. — Мне сказали, что Вы здесь, и я вот…

— Убитую звали Евгения Григорьева, — не теряя времени начал я вводить Коробейникова в курс дела. — Мать умерла, а вот отец жив, возможно. В Заречной слободе, на том берегу жили. Так что Вы отыщите, кто есть из родственников, и опросите.

— Всенепременно, — кивнул Антон Андреевич. — А что с Вершининым? Серьезные против него улики?

В голосе Коробейникова неожиданно для меня прозвучала искренняя встревоженность. Я взглянул на него внимательно:

— Так Вы что, осведомлены уже?

Антон Андреич покивал:

— Опросил его. Вины своей не признает.

Было похоже, что у моего помощника в этом студенте имеется личная заинтересованность. Я ответил ему как можно строже:

— Улики? Улики еще надо искать.

— Я давно знаю его! — принялся убеждать меня Антон Андреич. — Он не похож на убийцу!

А вот подобного я в расследовании не потерплю однозначно:

— И это говорит мне сыщик? — пристыдил я Коробейникова. — Похож-не похож? Удивляете Вы меня.

— Да в голове не укладывается, — смутился он. — Приятель, можно сказать, под подозрением.

Я никак не стал комментировать эти слова. Что тут обсуждать? Рано пока делать выводы, нужно собирать факты.

И, покинув расстроенного Антона Андреича, я отправился к доктору Милцу, чтобы узнать результаты вскрытия тела Евгении Григорьевой.

Доктор Милц, против обыкновения, находился в кабинете не один. Вместе с ним меня ожидал еще один мужчина, одетый по-врачебному. Александр Францевич представил мне его:

— Доктор Сомов, Константин Алексеич. Прошу его, как говорится, любить и жаловать.

Мы с Сомовым обменялись рукопожатием, и я тоже представился.

— Дело в том, — пояснил доктор Милц присутствие своего коллеги, — что доктор Сомов, я полагаю, был единственным, кто мог выписать морфин.

Ай да доктор Милц! Вот молодец! Я думал, мне будет непросто выяснить происхождение препарата, найденного у покойной Григорьевой. А он вот подсуетился, причем по собственной инициативе. И, вполне возможно, я сейчас получу объяснение того, откуда Женя взяла морфин.

Доктор Сомов сделал шаг к столу, намереваясь поднять простыню, закрывавшую лицо покойной. Приостановился на секунду, взглянул на меня вежливо:

— Вы позволите?

— Конечно, — Я отошел в сторону, чтобы не мешать врачам.

Сомов взглянул на лицо мертвой девушки, вновь опустил простыню и повернулся ко мне:

— Собственно, назначение абсолютно соответствовало показаниям. Выхода, к сожалению, не было никакого. У нее уже начинались боли.

— Так Вы лечили ее? — уточнил я.

— Да, это моя пациентка, — подтвердил Сомов.

— И болезнь у нее была неизлечимая?

— Да, — твердо ответил врач. — И она об этом знала доподлинно.

— В курсе были, чем девушка на жизнь зарабатывает? — поинтересовался я у него.

— Меня, как врача, это мало интересовало, — с легким раздражением в голосе ответил доктор Сомов. — Я провел обследование и выявил опухоль.

— И сразу же ей сообщили?

— Обрисовал ей общее положение дел. Максимум, полгода тяжелой болезни. Очень тяжелой. Признаться, — добавил он с некоторым недоумением, — восприняла она это совершенно спокойно.

— Возможно, уже чувствовала что-то, — предположил я.

— Да, несомненно, — вздохнул доктор Сомов.

— Ну что ж, благодарю Вас, — сказал я ему. — Вы свободны.

Доктор Сомов кивнул мне и Милцу и молча покинул кабинет.