Якудза: преступный мир Японии

Возле кажлого автомата стояла пепельница, и несмотря на, казалось бы, первоклассную систему вентиляции, воздух был наполнен дымом, который искажал яркий свет машин, и казалось, будто они истекают неоном. Автоматы выстроились в несколько рядов, игроки стояли спиной друг к другу и ловко, то медленно, то быстро поворачивали ручки управления, бросая шарики вверх и надеясь, что они приземлятся в нужном месте, позволив сорвать джекпот.

Шум был оглушителен. Музыка, похожая на те транс-композиции, что играют в клубах, ревела на полную громкость. Сквозь этот рев можно было разобрать электронные гудки и стук шаров, опускающихся на игровое поле и падающих в лотки, когда кто-то попадал в цель. Вдалеке слышалось равномерное пыхтение и щелчки шаров, которые подсчитывались в машине, выдававшей игроку квитанцию о выигрыше. Стоял неоднородный гул. Пахло паршивым кофе и железом. Я даже не представлял, как можно целый день работать в таком салоне, как можно провести там хоть несколько часов.

Пол был безупречно чист. Каждая машина была отполирована и блестела. Все низкие кресла с сиденьями из искусственной красной кожи выглядели совершенно новыми и удобными. Я коснулся одного и понял, что это кресла с эффектом памяти. На таком можно с удовольствием сидеть сколько угодно.

Пока я стоял, наблюдая, как персонал проверяет каждую машину и время от времени что-то говорит клиентам – точнее, вопит им на ухо, мне вспомнилось, как однажды в пресс-клубе столичного департамента полиции Токио мы, журналисты, высчитывали, какой будет наша почасовая заработная плата, если рассчитать ее исходя из количества времени, которое мы действительно проводим на работе. Наш вывод заключался в том, что неквалифицированный работник салона патинко и тот получает намного больше нас.

Но я никогда всерьез не задумывался о том, насколько тяжело работать в салоне патинко, пока сюда не зашел. Они заслуживали намного более высокой зарплаты.

Я постучал в дверь кабинета мистера Ли. Он сам мне открыл, потому что администратор уехал по делам. Мистер Ли оказался невысокого роста, где-то метр шестьдесят, но я бы не назвал его коренастым. На нем был серый костюм и красный галстук. Я отметил его угольно-черные (может быть, крашеные) длинные волосы, зачесанные назад. Хотя он и выглядел для своих лет довольно моложаво, его лицо было настолько морщинистым, что казалось, будто его кожу сделали из скомканной ткани Иссей Мияке[11], а потом приклеили к черепу. Но взгляд выдавал в нем человека проницательного, умного и полного энергии.

Мы вошли в его небольшой кабинет. Там были книжные полки, деревянный стол со стеклянной столешницей и своего рода приемная зона с низким столом, кожаным диваном у стены и двумя креслами по обе стороны от дивана. Окинув глазами книжную полку, я увидел несколько юридических книг, парочку детективов и несколько книг о недвижимости, но в основном историко-фантастические произведения. И еще книги на корейском – названий я разобрать не мог, но я знал корейский алфавит (хангыль) и смог понять, что некоторые названия были на кандзи. На маленьком столике стояла хрустальная пепельница, а рядом с ней лежала зажигалка.

Он сел на диван, я – в кресло, достал блокнот для записей. Он спросил, не против ли я, если он будет курить, и курил весь наш разговор. Он сказал, что статья, которую я ему отправил, получилась интересной, и что он любит читать книги, иногда исторические романы, но в основном научно-популярные, и что ему приятно будет в каком-то смысле войти в историю.

Голос у него был хриплый и глубокий, можно даже сказать – звучный.

Я начал с простых вопросов об истории патинко, хотя большую часть ответов я уже знал. Поинтересовался, как он поступил с гото-си и почему так много салонов патинко принадлежат корейцам. Он дал мне прекрасные и подробные ответы, проявив себя как настоящий интеллектуал. И лишь после этого я сказал:

– Я слыщал, что «Чосен Сорен», северокорейская ассоциация, сейчас управляет не то десятью, не то двадцатью салонами патинко. Не знаете, правда ли это?

Услышав этот вопрос, он застыл и выпрямился. Затушил сигарету в пепельнице и долго молчал. А потом поднял голову и наклонился ко мне ближе, подняв вверх указательный палец.

– Нужно понимать правительство Северной Кореи как гигантскую преступную организацию, а «Сорен» – как его японскую франшизу. Вот что они такое. Движение за репатриацию в пятидесятые годы было крупнейшим похищением людей во всей мировой истории, и они заработали на нем триллионы иен. После этого они через свою банковскую систему выкачали все наши сбережения, и пока у нас есть родственники в Северной Корее, они будут продолжать нас трясти. Они десятилетиями держали нашу семью в заложниках, а теперь наши сыновья и дочери платят выкуп за родственников, которых никогда не видели.

Я не совсем понимал, о чем он говорит, но кивнул. Он чуть расслабился и прислонился к дивану.