Янтарное побережье

— Да знаю… — Голяж с трудом подбирал слова. — Но видишь ли… Мне бы раньше сообразить… Ему что-то мешало… Бригадир не только о производстве должен думать. Потому что иначе…

— Да сыщем мы его! Не мог же он так и пропасть с концами. Узнаем адрес в паспортном столе.

— Все равно он не вернется. Уверен, что не вернется.

Голяж тряхнул головой и продолжал:

— Как о нем подумаю, так даже почти не обидно, что флажок увели, и что премию зажали, и что на вечер не пустили. Потому что когда сам хорош, уж чего с других-то требовать.

— Мне сворачивать, — неожиданно сказал Волярский. — Будь здоров, Юзек.

— Будь здоров.

Они пожали друг другу руки. Волярский заторопился по темной улице. Цокали о тротуар подковки у него на каблуках. Голяж не трогался с места до тех пор, пока отзвук шагов товарища не растворился в других каких-то звуках. А потом побрел к себе.

Перевод А. Щербакова.

Яцек Котлица

В стогу сена

Деля белый свет надвое
бредем туда
куда глаза глядят
как будто оказаться можно
всюду
И там где море огибает наши звезды вплавь
на в прах развеянном пляже
и на скошенном лугу
в стебельках еще некогда зеленой травы
которую
кто-то когда-то будто бы во сне
воскресил вокруг нас
в стогу покинутого сена
наткнулся на иголку твоей ресницы
и поранил ею безымянный палец
и в сердцах заклял навеки тебя и меня
чтобы свиделись мы когда-нибудь снова
в пекле развеянного памятью сена
и занялись без остатка собой
все мосты что сзади сжигая
без сожаленья без сожаленья

Перевод В. Максимова.

Эпизод

Австрийский поэт Райнер Мария Рильке
прибыл туда 16 июля 1898 года (дату сию
навеки запомнил достопочтенный билет)
объятый пылом своей поэзии
любовью к прекрасной госпоже Лу
очарованный суровостью окрестностей
(Сопотскому курорту всегда везло
на шальных гостей
поэтов женщин-недотрог игроков
ставящих на одну карту)

Он слышал топот забористого языка

как рыцарский галоп
а также скрежет кашубщизны
в славянском запеве
О Польше ни единого слова

Он пишет стихи о людях никому не ведомых

о холоде моря
о мраке звезд
о глубинах разлуки
о молчащих скрипках праотцев этой земли
неутомимых в деянии

Рильке возвращается в эти края еще раз

18 июня 1899 с проектом
раны в сердце
Прекрасной госпожой Лу драпирует
прохладцу угасших страстей
и остывший песочек пляжный

Поэт

покидает курорт 27 июня
того же года
дабы не возвратиться никогда
И след его
смытый волной
пропадает без вести

Перевод В. Максимова.

Колыбельная

Кончился день — вянут цветы в ладонях
возвращаются эха как меднокрылые птицы
в ритмы глаз твоих и дневные заботы
покатились из них осыпаясь в цветы
спи усни: колокола умолкают

падают наземь звуки бронзою застывая

коршун крылья раскинул и недвижимый замер
воздух черня опереньем

спи усни: луна расчесала хлеба и травы

на березах кора превращается в мрамор
поднял топор лесоруб и медленно опускает
у косарей из рук выпадают косы

мне пора пробуждать античные хоры

ночь светла словно клавиатура

Перевод Л. Цывьяна.

Там, где всегда