Ярость и рассвет

Шахразада задохнулась, когда шелковый шнур затянулся, и прошептала напоследок:

– Баба.

Когда легкие начали гореть от нехватки воздуха, она невольно вскинула руки к горлу, цепляясь за удавку.

«Ирса, надеюсь, ты сумеешь когда-нибудь меня простить».

Палач натянул шелковый шнур, поднимая Шахразаду в воздух.

– Тарик, – прохрипела она.

Грудь сдавило. Перед глазами поплыли серебряные звезды, постепенно превращаясь в черные пятна. Сердце сжималось от боли. Шею словно охватило кольцо пламени.

Подумав о Шиве, Шахразада с усилием распахнула глаза. Слезы, боль и завеса волос ослепляли, но она решительно наблюдала, как последнюю страницу ее жизни стремительно заполняют чернильные кляксы. И помнила, что была любима. Была важна.

Издалека донеслись взволнованные голоса, с трудом проникая в затуманенное сознание.

А затем шелковый шнур исчез.

Шахразада упала на пол, больно врезаясь в гранитные плиты. Лишь жажда жизни заставила ее протолкнуть воздух в легкие, несмотря на то что каждый вздох причинял ужасные мучения.

Кто-то обнял девушку за плечи и подхватил ее на руки.

Расплывшееся зрение позволяло ей рассмотреть лишь янтарные глаза врага, которые оказались совсем близко.

Собрав последние крупицы сил, Шахразада ударила халифа по лицу.

Стоявший рядом стражник перехватил ее руку и резко дернул назад. Послышался громкий и отчетливый щелчок, и она вскрикнула от острой боли.

Впервые за все время их общения Халид ибн аль-Рашид повысил голос. Затем последовал звук, с каким кулак врезается в чью-то плоть.

– Шахразада!

Она оказалась в объятиях Джалала и почувствовала облегчение, несмотря на то, что глаза опухли от слез, рука болела, а шея горела почти невыносимо.

– Джалал, – прошептала девушка.

– Делам, – выдохнул молодой капитан, осторожно отводя волосы с ее лица и утешая, отводя от края пропасти, за которой царила пустота. Затем он обернулся на шум разъяренных голосов и умоляющих возгласов, чтобы окликнуть: – Хватит, Халид! Все уже закончилось. Нужно отнести ее внутрь.

– Халид? – едва слышно переспросила Шахразада.

– Умоляю найти в своем сердце хоть крупицу милосердия к нему, делам, – печально улыбнулся Джалал и поднял ее на руки. Она обхватила его за плечи и уткнулась лицом в рубаху. – Ведь у каждой истории есть своя история.

* * *

Несколько часов спустя Шахразада сидела на краю постели, пока Деспина расчесывала густые волосы госпожи.

На шее уже проступило пурпурное кольцо синяков. Вывихнутую руку вправили, но Шахразада до сих пор с ужасом вспоминала кошмарный звук, с каким суставы встали на место. Потом она с помощью служанки осторожно приняла ванну и облачилась в удобные одежды, не проронив за это время ни слова.

– Пожалуйста, скажите что-нибудь, госпожа, – тихо попросила Деспина, гребнем из слоновой кости распутывая влажные пряди неподвижной девушки.

Шахразада лишь обессиленно смежила веки.

– Мне… Мне жаль, что я не сумела помешать… – продолжила служанка и метнула быстрый взгляд на небольшую дверь, ведущую в смежные покои. – Я ненадолго ушла, так как не представляла… что за вами пришлют. Вы можете злиться на меня, но прошу, не молчите.

– Мне нечего сказать.

– Очевидно, что это неправда. Если поделиться тяжелыми мыслями, на сердце станет легче.

– Не станет.

– Не узнаете, пока не попробуете.

Но Шахразада знала. И не желала обсуждать произошедшее с Деспиной, а хотела лишь вновь услышать мягкий голос сестры и уткнуться в одну из отцовских книг с поэзией. Хотела еще хоть раз увидеть заразительную улыбку Шивы. Хотела очутиться в собственной кровати, где могла бы спать всю ночь, не опасаясь наступления рассвета.

И хотела упасть в объятия Тарика, ощутить рокочущий в его груди смех в ответ на слова Шахразады. В его присутствии она постоянно говорила совсем неправильные вещи, которые звучали абсолютно правильно. Возможно, это был признак слабости, но она хотела хоть на секунду избавиться от тяжелой ноши. Разделить с кем-то груз. Как в тот день, когда умерла мама и Тарик обнаружил Шахразаду плачущей в розарии.

Тогда он взял ее за руку и просто молча сидел рядом, забирая часть боли и делясь силой с помощью простого прикосновения.

Наверняка Тарик мог бы снова разделить с ней печаль. И с радостью бы это сделал.

Ради нее.

Деспина же была незнакомкой. Одной из тех, кто только что пытался убить. Как можно ей доверять?

– Не хочу ничего обсуждать.

Служанка сдалась и медленно кивнула, продолжая водить гребнем по волосам Шахразады. Из-за этого болела шея, но девушка ничего не говорила.

Раздался стук в двери.

– Велите открыть? – спросила Деспина.

Шахразада равнодушно дернула плечом, и служанка отложила гребень, чтобы распахнуть двойные деревянные створки.

«Что еще мне могут сделать?»

Но когда Шахразада взглянула в сторону дверей, ее сердце оборвалось: на пороге стоял халиф.

Деспина молча удалилась в свою комнату.

Шахразада осталась сидеть на месте, перебирая оставленный служанкой гребень и пристально глядя на повелителя Хорасана.