Ярость и рассвет

– Успокойся, – махнул другу Рахим и почесал в затылке. – Сейчас соберу вещи. Но ты можешь хотя бы намекнуть о причинах соблюдения секретности? – Тарик молча подошел к открытому окну и глубоко вздохнул. – Ты начинаешь меня беспокоить. Знаю, насколько тебя волнует судьба Шази, однако Реза-эфенди велел ждать, пока…

– Я не буду ждать. Вернее, не могу.

– И что ты собираешься делать? – спросил Рахим, сжимая пальцами переносицу.

– Что-нибудь. Что угодно.

– У тебя нет четкого плана. А твой дядя сказал, что нужно выждать. Так и следует поступить.

– Я тут подумал… – медленно произнес Тарик, опираясь плечом на кирпичную кладку стены.

– Внимательно слушаю, – вздохнул Рахим. – Несмотря на то что голос разума отговаривает от поспешных решений.

– Племена кочевников-бедуинов, которые обитают на границе между Хорасаном и Парфией, гордятся независимостью. Что, если предложить им нечто, ради чего они пересмотрят свою позицию?

– И что же?

– Причину, зовущую в сражения всех мужчин. Истинную цель.

– Звучит расплывчато. И чрезмерно поэтично, – покачал головой Рахим. – Тебе потребуется что-то более весомое.

– Земля. Право на землю. И общественная структура, которая нужна, чтобы заявить эти права.

– Интересно, – задумчиво протянул Рахим. – Но бедуины привыкли кочевать с места на место. С чего бы им вдруг проявлять желание вести оседлый образ жизни?

– Некоторые, возможно, и не захотят этого делать. Но племена веками воюют друг с другом, а земля – лучший способ обрести влияние и власть, если не считать золота. Вдруг хоть один из предводителей бедуинов проявит интерес к предложению и согласится сражаться со мной? Они славятся беспощадностью, но также и являются лучшими наездниками из всех, с кем мне приходилось сталкиваться. Я вижу только преимущества для обеих сторон.

– Связываться с бедуинами крайне опасно, – с сомнением прокомментировал Рахим.

– Я ничего не потеряю, если отправлюсь с ними побеседовать. В худшем случае получу отказ.

– Вообще-то в худшем случае можно потерять жизнь. Эти дикари запросто перережут глотку, если вдруг что-то пойдет не так.

– Согласен, – произнес Тарик и нахмурился, – эту вероятность тоже нельзя исключать. Однако в мои намерения не входит оскорблять бедуинов. Лишь попробовать с ними договориться.

– Что ж, если кто и способен сладкими речами проложить себе путь к сердцам кочевников, избежав неминуемой смерти, так это ты.

– Спасибо, друг. Как и всегда, твоя неизменная вера в мои способности изгоняет малейшую тень сомнения в успехе предприятия.

– Я немного тебе польстил, – криво улыбнулся Рахим. – На самом деле, если кто и сумел бы избежать неминуемой смерти с помощью сладких речей, так это Шази. К счастью, ее обаяние частично передалось и тебе.

– Обаяние здесь ни при чем. – В глазах Тарика промелькнуло восхищение при мысли о возлюбленной. – Все дело в непревзойденной выдержке.

– Возможно, ты и прав. Так и представляю, как Шази бросает вызов кобре, уверяя, что та умрет от ее яда первой.

– И выиграла бы это состязание, – улыбнулся Тарик.

– Ни капли не сомневаюсь. Раз уж зашла речь, уверен, наша Шази так запугала могущественного повелителя Хорасана, что он превратился в жалобно мяукающего у ее ног котенка. Кто знает, не придется ли однажды свергать уже ее.

– Нет, – отозвался Тарик, помрачневший при первом упоминании халифа. – Он не похож на человека, который отдаст хоть каплю власти без ожесточенной борьбы.

– И откуда тебе это известно?

– Просто чувствую это, – отрезал Тарик. – Он казнил мою двоюродную сестру. И теперь держит в руках судьбу Шахразады. По венам этого чудовища вместо крови струится тьма. Когда речь заходит о Халиде ибн аль-Рашиде, я думаю только о том, какими способами мне бы хотелось его умертвить. Жаль, что убить можно лишь раз.

– Я тоже его презираю. С жаром тысячи солнц презираю. Но всегда лучше знать своего врага.

– Не принимай мою ярость за безрассудство. Я намереваюсь изучить все слабые и сильные стороны противника. Но это не удастся сделать, сидя за стенами семейной крепости. Именно поэтому я отправлюсь в пустыню и разыщу бедуинов. – Лицо Тарика светилось решительностью. – Один.

– Один? – переспросил Рахим.

– Да. А тебя попрошу вернуться в Талекан и ждать там вестей от дяди. Я же буду присылать Зорайю каждые два дня с указанием моего текущего местонахождения.

– И ты бросишь меня на растерзание своим родителям?

– В твоей воле отказаться и поехать домой.

– К братьям и их вопящим детям? – фыркнул Рахим. – И постоянным попыткам женить меня на очередной уродливой сестре одного из приятелей моей родни? Вот уж нет. Предпочту оказать услугу своему лучшему другу. И еще больше я хочу помочь Шази.

– Благодарю тебя, – улыбнулся Тарик. – Думаю, я не так часто выказываю свою признательность, как следовало бы.

– Рад услужить, о эгоистичный сын эмира. Кажется, я уже знаю, чем буду особенно наслаждаться в этом секретном плане.

– И чем же?

– Полноценным сном… За который никто не выпустит стрелу мне в голову.

* * *

Впервые за все время, проведенное во дворце, Шахразада могла не бояться рассвета. Это казалось странным.