Ярость и рассвет

Селим эль-Шариф мог считаться довольно привлекательным мужчиной: волевой подбородок, благородная седина и аккуратно уложенные усы. Картину дополняли горделивая осанка, поджарое тело и здоровый вид. Взгляд темно-карих глаз казался обманчиво приветливым. По вороту и подолу угольно-черной мантии вилась искусная вышивка. На бедре султана висела сабля с полированным эфесом из чистого золота, в навершие которого был инкрустирован изумруд размером с кулак.

Высокопоставленный гость шагнул на помост с уверенностью человека, ни в чем не знающего отказа, и занял свободное место возле Халида.

Прибытие Селима послужило сигналом для собравшихся эмиров, и все начали рассаживаться за остальные столы. Шахразада наконец осмелилась окинуть взглядом зал и с огорчением обнаружила, что Тарик расположился довольно близко, в пределах слышимости. Когда их глаза встретились, на его красивом лице отразилось опасное выражение узнавания, овеянное воспоминаниями о тайных объятиях, – и Шахразада сразу же отвернулась, ругаясь про себя.

«Хватит, Тарик! Прекрати. Если Халид увидит подобный взгляд… Даже не представляю, что произойдет. Он замечает абсолютно все. И ты подвергаешь риску свою жизнь».

– Дорогой племянник! – произнес султан Парфии с фальшивой доброжелательностью в голосе и по-волчьи оскалился, обнажив белые зубы. – Разве ты не собираешься представить меня своей новой жене?

Пока Селим говорил, рядом с ним сел шахрбан, демонстрируя привычную броню настороженности.

Халид смерил султана пронизывающим взглядом и медленно растянул губы в такой неискренней улыбке, что от нее веяло холодом, как ледяным ветром на горной вершине.

– Вне всякого сомнения, дядюшка. Для меня будет честью представить вас. – Халиф повернулся к Шахразаде. – Драгоценная супруга, познакомься с моим многоуважаемым родственником по отцу, Селимом эль-Шарифом. Дядюшка, а это моя жена, Шахразада.

Султан уставился на девушку с обезоруживающим дружелюбием, после чего лучезарно улыбнулся ей с немалой долей обаяния.

– Познакомиться с вами – великая честь и удовольствие, – не менее широко улыбнулась Шахразада, прикасаясь кончиками пальцев ко лбу в знак почтения.

– Во имя всего святого, Халид-джан, твоя жена – настоящая услада для глаз, – обратился Селим к племяннику, рассматривая при этом девушку как предмет мебели или гобелен, висящий на стене.

Такое поведение разозлило Шахразаду, однако она удержала на лице улыбку и самым любезным тоном заметила:

– Эта услада для глаз тоже может видеть и слышать, мой господин.

Халид продолжал смотреть прямо перед собой, но его ледяной взгляд, казалось, немного оттаял после комментария жены.

Глаза Селима расширились и на секунду полыхнули настоящим темным огнем. Однако вскоре притворное дружелюбие вернулось, и султан мелодично рассмеялся. Этот звук казался столь же обаятельным, как и голос гостя. И таким же наигранным.

– Умопомрачительно прекрасна и красноречива! Какое редкое сочетание! Теперь я понимаю, какое удовольствие будет общаться с вами, дражайшая Шахразада.

– Незабываемое удовольствие, – согласилась она. – С нетерпением жду нашей беседы, мой господин.

– Как и я, – ответил султан, и, хотя его улыбка на секунду дрогнула, давая понять, что дерзкая собеседница его раздражает, каждое слово звучало сладко, будто наконечник копья, опущенный в патоку.

– Многоуважаемые гости, – прогрохотал голос глашатая, – ужин подан!

По широкой лестнице начали спускаться два ряда слуг, неся над головами подносы, от которых поднимался пар, затем слаженно прошествовали к помосту и принялись расставлять перед каждым гостем блюда с изысканными яствами. Ароматный рис со свежим укропом и дроблеными бобами; баранина, томленная в соусе из куркумы с карамелизированным луком; шашлычки из курицы с жареными помидорами; свежие овощи, украшенные мятой и петрушкой; маринованные в негустом масле оливки; лаваш с головками козьего сыра; огромное множество сладких соусов…

Шахразада еще никогда не видела столько еды сразу.

Воздух наполнили ароматы специй и гул разговоров. Девушка решила начать трапезу с лаваша и айвового соуса, к которым пристрастилась с тех пор, как попала во дворец, и, пока жевала, осмелилась еще раз осмотреть зал. Тарик беседовал с мужчиной постарше, сидящим слева от него. Почувствовав на себе взгляд, юноша повернул голову, и Шахразада снова была вынуждена отвести глаза.

Халид налил себе вина и откинулся на подушки, оставив блюдо с едой нетронутым.

– Пропал аппетит, племянник? – поинтересовался Селим, изящно выгибая бровь. – Такое иногда случается, особенно при переутомлении или излишних треволнениях. – Не получив ответа от Халида, который не отреагировал на язвительное замечание, а лишь сделал глоток вина, султан продолжил: – Либо же… ты предполагаешь, что пища может быть отравлена в качестве возмездия за какое-то неясное преступление. – И он сам рассмеялся собственной шутке, подмигнув Шахразаде.

Та внутренне скривилась необходимости выказывать любезность такому омерзительному негодяю, схватила оливку с тарелки Халида и закинула ее в рот, удерживая взгляд Селима.