Ясень

Я был царевичем из сказки,
Всех мимоходом мог любить,
И от завязки до развязки
Вёл тонко-шёлковую нить.

Хотел громов, мне были громы,
Хотел мечты, плыла Луна,
И в голубые водоёмы
Лилась от Бога тишина.

Но, мир по прихоти целуя,
Я встретил белого коня,
Его причудливая сбруя
Вдруг озадачила меня.

Чтобы горячий зверь, который
Огню и буре побратим,
В такие был одет уборы,
Он, чей порыв неукротим.

Глаза газели, грудь девицы,
И шея лебедя, а хвост
Метал июльские зарницы
И огнепыль падучих звёзд.

А перепевный звон подковы,
Обутых в звук руды копыт,
Был вечно старый, вечно новый,
Как стебель, вставший из-под плит.

И на таком-то, вне закона
И вне сравненья, скакуне
Кроваво-красная попона
Уродством показалась мне.

На этом диве превосходства,
Кому меж звёзд была тропа,
Седло являло с гробом сходство,
Подвески были черепа.

А кто в седле, понять нельзя мне,
Нельзя мне было в миг чудес:
Закрыв глаза, я лёг на камни,
Открыл глаза, а конь исчез.

Лишь перепевною подковой
Звенел он где-то вдалеке.
И вот уж ниткою суровой
Стал тонкий шёлк в моей руке.

Уж не царевич я медвяный,
Я бедный нищий на пути,
Не знающий, в какие страны
За подаянием идти.

Мне сказки больше незнакомы.
Лишь грёза молится одна,
Чтоб в голубые водоёмы
Лилась от Бога тишина.

Упрямец

В былое время аист приносил
Малюток для смеющихся малюток.
Вся жизнь была из сказочек и шуток,
И много было кедра для стропил.

Курились благовонья из кадил
Весь круглый год в круговращенье суток.
Я сам сложил довольно прибауток,
Звенел для душ, и мёд и брагу пил.

А ныне что? В рычанье шумов ярых
Лишь птицы мести могут прилетать.
Душа людей тоскующая мать.

Вся мысль людская в дымах и пожарах.
И лишь упрямец, всё любя зарю,
С ребёнком я ребёнком говорю.

Саморазвенчанный

Он был один, когда читал страницы
Плутарха о героях и богах,
В Египте, на отлогих берегах,
Он вольным был, как вольны в лёте птицы.

Многоязычны были вереницы
Его врагов. Он дал им ведать страх.
И, дрогнув, страны видели размах
Того, кто к Солнцу устремил зеницы.

Ни женщина, ни друг, ни мысль, ни страсть
Не отвлекли к своим, к иным уклонам
Ту волю, что себе была законом, –

Осуществляя солнечную власть.
Но, пав, он пал – как только можно пасть,
Тот человек, что был Наполеоном.

Сосредоточие