Ящик с проклятием

– Ах, наш храбрец Сеп, – сказал Аркл. И его стошнило в кусты.

54. Жертвоприношение: 1986

Мчась по лесу, Сеп напрягал тугое ухо, пытаясь уловить шёпот ящика.

Ничего. Теперь, когда гнилой зуб исчез, больше не получалось найти ту испорченную частоту.

Он проклинал слепую тьму, не дающую ни малейшего намёка на грозящую впереди опасность, всматривался в каждую тень и ловил себя на том, что вновь переживает все свои негодования, прокручивает в голове мелочные, эгоистичные, одинокие мысли, которые так долго от себя скрывал. Сеп прислонился к дереву, закрыл глаза и постарался справиться с волной ненависти к себе; сосредоточился на том, как его пустой мир вновь наполнился голосами и смехом, на всём, что сделала для него мама, на тёплом свете дружбы, который ребята зажгли в его сердце; и подумал о Марио, своём большом друге. Всегда терпеливом. Всегда добром. Который всегда поддерживал Сепа – и погиб из-за гнева ящика, когда Сеп привёл Барнаби в операционную.

Он почувствовал, как воспоминания о Марио придают ему силы, и потянулся за диктофоном; босые ноги поскользнулись на гладком дереве.

Голос Марио, тихий, словно шёпот призрака сквозь дождь, наполнил здоровое ухо.

«…рога треснуты по основанию ножки. Шея кажется сломанной, это…»

Сеп отмотал дальше.

«…мёртвая черепаха, изувечена кошкой, глазное яблоко вырвано и отсутствует… скорее всего, съедено кошкой, которая тоже мертва… кишки черепахи…»

Он промотал вперёд, всего на секунду.

«…разорваны, почки болтаются из раны под панцирем, а все другие важные органы вырваны из…»

Сеп снова промотал вперёд, сквозь слёзы посмеиваясь над прямотой Марио, а затем нашёл то, что искал.

«…лучший друг, Септембер. Марио любит тебя. И он знает, что ты многого добьёшься, потому что умный и храбрый. Самый храбрый человек из всех, кого я знаю».

Сеп рыдал в ночи, перематывал кассету и проигрывал её снова и снова, когда перед ним открылось залитое лунным светом пространство поляны.

«…друг, Септембер. Марио любит тебя. И он знает, что ты многого добьёшься…»

«…Септембер. Марио любит тебя. И он знает, что ты…»

«…Марио любит тебя…»

– Я тоже тебя люблю, Марио, – сказал он вслух, поднял глаза и увидел столб тёмных облаков, закручивающийся в сторону ящика для жертвоприношений. И в крохотном просвете чистого ночного неба заметил комету – частичку далёкой магии, которую должен был наблюдать с крыши магазина чипсов, попивая чай со своим большим другом. Небесный камень безразлично мчался мимо всего этого хаоса.

Сеп глубоко вздохнул, почувствовал, как благодарность к Марио огнём горит в его груди, и перелез через упавшее бревно.

Барнаби выпрыгнул из пещеристого ствола, и Сеп упал, приземлившись в огромную лужу глубокой, скользкой грязи. Вилка молнии рассекла небо, осветив изорванное рогами ужасное лицо маленького медведя. Сбоку из головы торчала набивка. Барнаби понёсся на хозяина.

– Я знаю, кто ты теперь! – крикнул Сеп.

Яркие глаза Барнаби уставились на него, и Сеп понял, что смотрит в свою душу.

– Нет! Я знаю, что ты такое! – крикнул он снова. – Ты думаешь, что можешь причинить мне боль, но нет! Я владею тобой! Всем, что есть в тебе!

Он бросил камень. Барнаби пригнулся, закрыл глаза и без их света словно бы исчез.

Сеп с трудом поднялся на ноги и побежал в пустое пространство, где несколько мгновений назад стояла игрушка. Он вглядывался в темноту леса, в шевелящиеся листья и терновые кусты, ища любой намёк на движение.

– Я знаю, что ты здесь! – крикнул Сеп, ныряя под низкой веткой. – Я знаю всё, что в тебе, и не боюсь этого!

Он продвинулся глубже в темноту.

– Ты её болезнь! – крикнул Сеп. – И моя вина за то, что я хотел уйти, даже когда думал, что мама может умереть! Да, у меня были такие мысли, но я по-прежнему хороший человек – я люблю свою маму и своих друзей, и я больше не боюсь этого дерьма! Я принимаю его: всю горечь, вину и сожаление! Они мои! Я владею ими! И ты тоже мне принадлежишь!

Светящиеся глаза устремились на него из глубины ветвей.

Сеп хотел ударить Барнаби, но тот пробежался по ноге, хлюпая пропитавшимися дождём и грязью конечностями. Сеп бил его, хватал за уши и шею, давясь вонью. Наконец он оторвал плюшевого мишку от груди и вытянул перед собой и стиснул. Боль в раненом пальце обжигала огнём.

– Я владею тобой! – снова закричал Сеп и снова сжал игрушку, глядя, как свет угасает в глазах медведя.

Барнаби обмяк. Сеп бросил его на землю и повернулся к поляне.