Язва на полставки

Утренний променад и мочевой пузырь зовёт. Сонно потягиваюсь, пытаясь встать, но ногу точечно пронзает крошечными невидимыми иголочками. С жалобным писком падаю на пол, запутавшись в съехавшей простыне, улетевшей после ночных дурачаний и щекотки до икоты. Терпеть не могу щекотку. Боюсь до трясучки. И Игнатенко теперь об этом прекрасно известно.

На грохот распахивается балконная дверь, впуская в комнату с евроремонтом и бесшумно работающим кондиционером летнюю духоту, сигаретный запах и непосредственно хозяина квартиры, обнаруживающего меня в таком вот позорном виде: раскорячившись кверху задницей. Ну твою же…

— Утренняя гимнастика? — с трудом сдерживает смех он.

— Нога, собака, затекла, — жалобно скулю, вскидывая голову и натыкаясь на приплюснутую кошачью морду. Котяра тоже примчался. Проведать обстановку. — Да не ты собака. Нога — собака, — уточняю я, словно он может меня понимать. Видимо может, потому что разочарованный отсутствием возможности подраться с конкурентом Кот, гордо вскинув хвост, теряет ко мне интерес и удаляется на кухню.

— Ты не полежишь немного? Я просто обязан это сфоткать, — просит Дёма, реально доставая из кармана спортивных штанов айфон. — За сегодня, по ходу, соберу коллекцию.

Вот же сволочь. Я тут конечность нифига не чувствую, вся жжётся, а он… ЧТО?

— ЧЕГО? Какую коллекцию?

Фоткает. Реально сфоткал, я прям чувствую. Хоть вспышки и нет. Гад. Гад, гад, гад… Но, блин, какой обаятельный. Стоит в одних спортивках, без майки и это просто а-а-а… Стоп, Радова! Опять не о том.

— Да ты тут так сладко спала, — перед моим носом мелькает снимок: я, развалившаяся на спине и дрыхнущая как сурок. Нога как-то стрёмно подогнута под себя, теперь понятно, почему я её не чувствую, край майки смят в кулаке, обнажая живот и пирсинг в пупке. Волосы растрепались как у ведьмы, одеяло вообще непонятно где. А вишенкой на торте то, что я без джинс. Сняла их вчера, потому что после заказанного из круглосуточной доставки позднего ужина они на мне готовы былилопнуть. Снять — сняла, да как бы до сих пор не надела.

Сердито пытаюсь перехватить компромат с конкретной целью сделать глобальный «delete», но телефон проворно ускользает.

— Не-не. Не отдам. Это на память, — продолжает угорать Дёма.

— Да подавись, — хмуро прячу пылающее лицо в ладонях. Унизительней не придумаешь.

— Эй, ну ты чего? — кажется, я его озадачила. — Только не говори, что реветь собралась?

Вот ещё.

— Не дождёшься. Я даже на «Хатико» не плакала… Потому что не смотрела.

— Ну так и расслабься.

Расслабься. Легко говорить человеку, который навис надо мной античным богом.

Тело, внешний вид, вообще всё. И я… на полу валяюсь, комкая простынь, чтобы прикрыть неглиже. И босыми пальцами на ступнях грустно шевелю.

— Вечно у меня всё через одно место, — вздыхая, удручённо почёсываю макушку.

— Зато какое симпатичное, а?

Это он что, комплимент только что моей жопе отвесил? Или не жопе? Хм… нет, уточнять не буду.

— Да я по жизни как пьяная корова на льду без коньков.

— Не переживай. Нам это не помешает.

— Что не помешает? — не поняла я.

— Скоро узнаешь.

Кхм… Вчера «скоро узнаешь». Сегодня «скоро узнаешь». А скоро — позвольте уточнить, это когда? Как скоро?

— Слушай, — неодобрительно качаю головой я. — Ты с этим своим «скоро узнаешь» начинаешь конкретно напрягать.

— Правильно, — добивают меня железным аргументом. — Так и должно быть.

Ему это всё по фану, да? Получает удовольствие, чувствуя превосходство?

— Так, — хрена лысого. Пускай со своим питомцем в эти бирюльки играет. — Поехала я домой. В гостях хорошо и всякое такое, но пора заканчивать с шарадами, — подхрамывая пытаюсь встать, но меня без объявления войны валят на подушки, нависая сверху и обездвиживая по всем фронтам. Ай, нога же… Впрочем, пофиг. Нога теперь волнует меня меньше всего.

— Никуда ты не пойдёшь, — в глазах Дёмы прыгают плутоватые огоньки, а его запах… Он пахнет свежестью, сексом, обезоруживающей дозой тестостерона и тем самым одеколоном, которым пропитана комната. Нет. Не одеколоном. Дезодорантом.

Чумовой аромат.

— Это предупреждение или угроза? — во мне нет ни капли желания сопротивляться. Я не сдалась ночью исключительно потому, что в мою сторону не предпринималось активных действий. Ненастойчивые заигрывания, обнимашки, неоднозначные намёки, не более. Не знаю почему. Однако психушка не в этом.

Психушка в том, что хоть я и была рада отсутствию давления, но при этом… умудрилась обидеться. Одним словом, девушки.

Но сейчас иначе. Повисшее в воздухе и набирающее градусы искушение стремительно проникает под кожу, разливая по венам адреналин.

— Это факт, — Демьян склоняется ниже и у меня уже не только нога немеет. Вся нижняя часть тела немеет. И полыхает в огне.

— Протестую. У подсудимой есть право на адвоката.

— Протест отклонён.

— Нечестно. Произвол. Ущемление моих гражданских прав, — возмущаюсь я, а мысленно умоляю: поцелуй, поцелуй, поцелу-у-у-уй. На очередном невербальном «поцелуй» подо мной начинает что-то вибрировать. Да громко так. — Ой, это не я.