Язва на полставки

— Знаю. К сожалению, — Дёма не без труда вытаскивает телефон. Мой телефон, который я сама же сюда бросила. А сейчас он высвечивает на экране входящий вызов от Дани. Блин. — На, — мне протягивают смартфон. — Расскажи брату про произвол, — замираю в нерешительности. — Ну давай. Только от тебя зависит, чем закончится это утро.

Демьян ждёт. Мне кажется или он напрягся? Боится моего ответа? Да я тоже его боюсь, ведь этим самым окончательно дам понять: что, зачем и куда. Хотя… я ведь дала это понять ещё вчера, на крыше. Когда осталась. А потом когда осталась здесь.

Принимаю вызов.

— Да. Привет, — принимаю звонок, стараясь держать будничный тон, хотя слова мячиками прыгают в горле от волнения.

— Куда это ты свалила спозаранку? — судя по шуму на том конце брат громыхает на кухне.

— На набережной сижу, рисую. Потом в Эрмитаж собираюсь.

— Ты хоть позавтракала?

— Не переживай. В Мак зашла.

— В Мак она зашла. С утра желудок травить?

— Кстати, про травить. В холодильнике вчерашнее жаркое, если что. Дань, на пятницу всё в силе?

— Да.

— Отлично. Ладно, постараюсь вернуться не поздно.

— Эй, на связи будь, ладно? И того, матери позвони. Три дня её динамишь. Она мне уже не верит, что ты ещё жива.

— Ла-а-адно, — без особого восторга обещаю я и отключаюсь. Весь разговор при этом упорно продолжаем смотреть с Демьяном друг другу в глаза.

— Складно врёшь, — задумчиво облизывает он губы, и меня накрывает едва неконтролируемый порыв сделать тоже самое. С его губами. Не своими.

— Пришлось научиться.

— Узнаю, что ты и мне так лихо заливаешь — прицеплю маячок GPS. Поняла?

— Брату, значит, врать можно, а тебе нельзя? Двойные стандарты, знаешь ли.

— Мы ему не врём. Всего лишь временно не договариваем.

— Он нас убьёт, когда узнает, что конкретно мы ему недоговариваем.

— Тебя не тронет, не переживай, а мне морду набьёт, да.

— Так может не стоит?

— Стоит. Ещё как, — по моей щеке ласково проводят костяшками, отчего из глубин прорывается предательское урчание. Будто этого недостаточно, кончики пальцев пробегают по подбородку и соскальзывают ниже, едва уловимо очерчивая контур груди. Я в топе, под ним лифчик, но препятствий словно нет — касание прожигает сквозь одежду. Опасный, опасный момент. И мне так сильно хочется продолжения, но… — Выпусти, будь другом, — прошу я.

— Зачем?

— Писать хочется, — смущённо признаюсь, безжалостно душа всю романтику. — Очень. А ты на мочевой пузырь давишь.

Демьян со смешком перекатывается на спину, даруя мне свободу. Пользуюсь возможностью и даю дёру, прячась за дверью совмещённого санузла. Прячусь и выходить не тороплюсь после того, как замечаю собственный видок в зеркале. На башке воронье гнездо, на моське красный след от подушки. И это возбуждает?

Правда?

Нет. Не пойдёт так. Мне ещё в этом виде на улицу выходить. Где шампунь? Знала бы, вчера привела себя в порядок, но спецом тянула до последнего. Надеялась, прокатит. Типа тогда соблазнов меньше. Не пойдёшь же на свидание неподготовленной. Ага, щаз. Нифигашеньки.

— Что будет в пятницу? — в какой-то момент раздаётся с той стороны голос Дёмы.

А я стою, согнувшись раком над ванной и мылю волосы.

— Не скажу.

— В смысле, не скажешь? Я сейчас дверь выломаю и ответ из тебя выбью.

Вот что-что, а его категоричность порой пугает. Ну нельзя же так взвинчиваться на малейший отказ. Нет, солнышко. Надо перевоспитываться. Придётся смириться и принять, что не всё всегда будет тебе подаваться на блюдечке с информационной каёмочкой. Пусть и тема-то пустяковая, и это в принципе не секрет, но в данном случае дело идёт на принцип.

— Ломай. Не моя же, — ляпаю я равнодушно, смывая пену под напором душевой лейки. Экспресс салон красоты в экстремальных условиях. В натуре, экстремальных, потому что в следующую секунду, взвизгнув, подскакиваю, когда дверь выносится, с мясом вырывая замок.

Демьян зависает на пороге с каменным еба… простите, лицом. Невозмутимость сто двадцатого левела. А у меня только что чуть не инфаркт не случился.

— Ты дурак? — ору на него, хватаясь за сердце и забывая, что в руках до сих пор работающий разбрызгиватель. Бли-и-ин. Теперь вся мокрая.

— Так ты ж сама сказала: ломай.

— А скажу: башку засунь в духовку — засунешь?

— А ты хорошо попросишь?

Опять стебётся.

— Офигенно попрошу, — не придумав ничего лучше, окатываю его струёй. Хорошо так окатываю. И попутно всё вокруг.

— Вот это ты зря! — надвигаются на меня угрожающе, и я с воплями бросаю лейку в ванную. Спрятаться в маленьком помещении задачка не из простых, а тут ещё и стиральная машинка, встроенная в бытовой шкаф, решает подгадить. Лопатками попадаю в пустоту, а вот копчик встречается с выступом. Поохать не успеваю — меня зажимают в угол, придавливая собой. — Попалась, мелкая? — снова увязаю в его потрясающем аромате. Как мошка на мёд. Прилипаю намертво.

Попалась. Ой, попалась. И бежать ну совершенно не хочется. Полуголый мокрый Демьян с обалденным торсом — это какое-то крейзи. В лёгких с утроенной скоростью выжигается кислород, заставляя дышать чаще и громче. Настолько часто и настолько громко, что я похожа на астматичку, пробежавшую марафон.