Язва на полставки

Приподнимаюсь, переходя в сидячее положение, забираю из сжатых пальчиков бордовый маркер и, поддавшись порыву, рисую жирным контуром очертания сердца под её правой ключицей. Маечка с рандомными бретельками открывает достаточно места. Не очень ровно получается и в одном месте нажим выходит толще, но важен не результат, а значение.

— Ну вот. Считай, что признание, — усмехаюсь самому себе. Я и сердечки. Кто бы мог подумать.

— Какое?

— Какое, какое. Любовное. Ты знаешь, со словами у меня напряжёнка. Так проще, — Тома подвисает. Теперь она смотрит на меня. Не моргая и не шевелясь.

Только грудь тяжело вздымается. Секунда. Две. Три… — Ты б не молчала. Я ж того, нервничать начинаю.

Вербального ответа не дожидаюсь. Вместо него меня роняют обратно на подушку и пригвождают поцелуем. О, да. Несколько дней, а прогресс налицо. Первое время Тамара сдерживалась, не позволяя себе раскрепоститься. Ощущалось, как ей хочется перехватить инициативу, но, видимо, скромный опыт мешал расслабиться.

Поэтому все последние дни я учил её узнавать себя. Свои пороги и возможности.

Познавать собственное тело, не стесняться не только доставлять, но и получать удовольствие. Всё это должен был сделать тот её первый поц, но, видимо, он и не пытался. Потому что Тома способная ученица, впитывающая знания на подлёте. Всё что нужно — просто направить…

И сейчас этот чертёнок тоже не нуждается в направлении, перенимая бразды лидерства. Мягкие губки уверены, а шустрый язычок заводит с полуоборота. Никогда прежде не целовался с девушками с пирсингом и к обычному формату возвращаться не хочу. Ей тоже не дам его снять, сама виновата. Настолько охиренно, что про побитую челюсть и думать забываю.

После сегодняшнего фиаско секс вообще-то не планировался. Не такая я скотина, но на попятную хрен теперь пойду. Безумно сильно её хочу и сидящей сверху Томе отлично это чувствуется. Вся извелась.

— Я хочу кое-что попробовать, правда раньше этого не делала, — в какой-то момент, прерывая поцелуй, шепчет она. — Если что, направляй, — понимаю о чём идёт речь лишь когда она теряется из виду, спускаясь вниз и расстёгивая на мне джинсы.

Твою…

В первый раз, говорит? Вот уж где верится с трудом. Мне ничего не нужно делать, только кайфовать, наматывая её волосы на кулак. То ли всё дело в неё, то ли маленькая невинная серёжка во рту творит магию, но держаться нет сил. Кончаю быстро, но этого недостаточно. Хочу её снова. Так что без перерыва идём на второй заход.

Рокировка, и теперь она лежит подо мной. Довольная. Улыбается, только что не светится. Щеки красные. Глаза горят. Майка кокетливо сползла с плеча и будто просит, чтобы её поскорее сняли. Красивая, что кровь закипает. Нет, здесь и двух раз будет недостаточно.

Заканчиваем, когда на улице вовсю разгораются Белые Ночи. Заканчиваем, какое-то время лежим в тишине, слушая монотонное жужжание кондиционера и комара, умудрившегося залететь в закупоренную квартиру. Тамара засыпает первой, прижавшись ко мне. Слышу, как меняется её дыхание: из учащённого переходящее в размеренное.

Сам уснуть не могу. Привычка и сбитый распорядок дают о себе знать, так что осторожно выбираюсь из постели и, натянув домашние штаны, ухожу на балкон покурить. Город в ночных огнях не спит. Петербург никогда не спит: ни зимой, ни летом. Центр так точно. Тут всегда шумно и полно туристов. Это и визитная карточка Северной столицы, и её проклятие одновременно. По этой причине и куплен кондиционер, с открытыми окнами спать невозможно.

Какое-то время наблюдаю за толкучкой, собирающейся у Невы на очередной развод мостов, после чего тушу окурок и возвращаюсь в спальню. Тамара уже на моём месте, спит на животе, распластавшись звездой и ногой затолкав одеяло куда подальше. Я не против, но из этических соображений всё же прикрываю оголённые бёдра с растекающейся по коже гематомой, оставшейся после горки. Чудо в перьях. Все косяки подберёт и каждую шишку в частности.

Собираюсь её потеснить и прилечь рядом, но громкая вибрация айфона рушит планы. Слепящий дисплей отображает входящий вызов и инициалы «С.К». Бля.

Догадываюсь, что за этим последует. Серый не звонит в двенадцать ночи, чтобы спросить: «как дела». Да никто не звонит в это время без надобности.

Принимаю звонок.

— Ты в клубе? — в лоб сразу идёт конкретика.

— Нет.

— Плохо. Надо, чтобы был.

— Когда?

— Полчаса назад.

— Понял. Скоро буду.

Ну, собственно, вот. Ожидаемо. Потому обычно и ночую на месте. Хочется — не хочется, выбора нет. Сон, увы, отменяется. Тихонько одеваюсь в полумраке, чтобы не разбудить Тому. Недостаточно тихонько.

— Ты куда? — от подушки приподнимается встрёпанная голова.

— Мне надо уехать, — натягиваю носок и склоняюсь над ней, оставляя на сонном лице несколько поцелуев. — По работе. Я ненадолго. Проснешься, уже буду дома.

Вместе позавтракаем.

— А не ехать нельзя?

— Нельзя. Я должен. Спи. Я тебя закрою, ладно? Запасных ключей нет, — запечатляю контрольный поцелуй на её макушке и иду в коридор. Кошак тоже срывается из примятой коробки. Всех поперебудил.