Язык и идеология: Критика идеалистических концепций функционирования и развития языка

В этой связи также возникает ряд возражений. В первую очередь, рассматривая вопрос о выборе общего языка, следует иметь в виду, что в большинстве развивающихся стран происходит процесс социальной интеграции, т.е. укрепление государственно-политического единства в границах бывших колониальных владений (см.: Биргауз, 1974, 147), формирование национальных общностей. В зависимости от характера социально-политических условий в некоторых развивающихся странах может сложиться одна нация, а в других – несколько. В ряде развивающихся стран нет местного языка, который мог бы быть в данный момент беспрепятственно признан в качестве официального из-за относительной незначительности количества его носителей и трайбалистских тенденций. Поэтому использование этнически нейтрального языка метрополии в той или иной развивающейся стране является паллиативной мерой.

Возникает вопрос: может ли сформироваться социально-политическая общность в развивающихся странах на основе импортированного языка? (Исключим из обсуждения страны Латинской Америки с их своеобразными условиями.) В ответ Фишману и Мазруи приведем мнение уже упоминавшегося Спенсера:

«Импортированный язык, который будет необходим (развивающимся странам. – О.С.) на протяжении жизни по крайней мере одного поколения для ускорения развития… не является местным, родным языком и поэтому не может вызвать глубокого чувства языковой лояльности среди народа, которое является одним из важных факторов формирования нации»

(Spencer, 1963, 34).

Именно это чувство языковой лояльности и сводит на нет обрисованную Фишманом и Мазруи перспективу отказа от родных языков. С другой стороны, как пишет американский ученый У. Коппелмэн,

«чернокожий человек вступает в современный мир со своей специфической историей, на которой лежит отпечаток колониализма и порабощения… Создав класс рабов, белый склонен забывать, что он этим актом создал также совершенно новый язык. Когда черный человек говорит на своем языке, общается с людьми своего народа, то белый человек (читай – поработитель) не может его понять»

(Коппелмэн, 1977, 369 – 370).

Автор подчеркивает отрицательное отношение порабощенного к языку поработителя, обусловленное социально-историческими условиями. Здесь же следует упомянуть и о позитивной роли национализма в развивающихся странах, вернее, того его прогрессивного аспекта, который В.И. Ленин признавал и поддерживал. Важной стороной прогрессивного африканского национализма, который играет далеко не последнюю роль в выборе языка-посредника в развивающихся странах, является патриотизм. Один из читателей журнала «Уэст Эфрика» из Нигерии писал:

«После долгих размышлений я пришел к выводу, что ключом к решению наших проблем может стать патриотизм. Наш народ должен обрести повод гордиться своей страной»

(West Africa, 1979, 1744).

Как видим, рядовой гражданин развивающейся страны пишет именно о народе, а не об элите. В то же время Фишман, а вслед за ним Мазруи и другие отдают право выбора языка в этих странах, как, впрочем, и право решать судьбы народов, правящей элите. Но в развивающихся странах отдают себе отчет в том, что представители элиты бывают часто

«более восприимчивы к зарубежной культуре, а не к местной культуре, основанной на единении со своим народом, служащей мобилизации национальных усилий в целях развития»

(Intergovernmental…, 1976, 17).

Американский ученый Л. Плотников, как и большинство буржуазных социологов, рассматривает элиту как надклассовый социальный слой, представители которого управляют обществом якобы в общенациональных интересах (Plotnicov, 1970, 298). Как это часто бывает, классовый характер отношений в обществе буржуазными учеными или игнорируется, или же значение этого фактора всячески принижается. Мазруи, например, упоминая о языке суахили, пишет: