Язык и идеология: Критика идеалистических концепций функционирования и развития языка

М.А. Халлидей в предисловии ко второму тому сборника «Класс, коды и контроль» делает попытку оправдать Б. Бернстайна, доказывая, что он, мол, вовсе не имел в виду объяснить все причины неэффективности обучения детей низших социальных слоев. Сущность его теорий якобы заключается вовсе не в этом, а в том, что это

«теория об обществе, о том, как общество живет (persists) и как оно изменяется; это теория о природе и процессах передачи культуры и о той существенной роли, которую в них играет язык»

(Class, codes and control, 1973, IX).

Но если теория Б. Бернстайна действительно представляет собой столь всеобъемлющее учение об обществе, то почему же именно общественные причины исследуемых им явлений остаются нераскрытыми? Утверждая, что понимание «ограниченного кода» как более низкой речевой формы будто бы искажает подлинную сущность теории Б. Бернстайна, М.А. Халлидей в то же время признает, что никакие попытки свести дело к одним лишь различиям в форме использования языка не могут принести успеха, поскольку беды ребенка из рабочей семьи прежде всего обусловлены социально.

«Это означает, – пишет он, – что неправильно трактовать их так, будто они носят языковой характер, и пытаться их лечить лингвистическими средствами. Социальное неблагополучие отчасти связано с отношением общества к языку и диалекту… но оно является лишь проявлением моделей социальной структуры и поэтому не может быть объяснено лингвистически»

(Class, codes and control, 1973, XIV).

Уход от этих социально-классовых проблем и является основной ошибкой Б. Бернстайна.

* * *

В философском смысле теория языковых кодов носит открыто идеалистический характер. Продолжая линию гумбольдтианцев, следуя по стопам Б. Уорфа и Э. Сепира, Б. Бернстайн отстаивает идею формирующего и контролирующего воздействия языка на социальные отношения и структуры.

«…Форма социальных отношений, – заявляет он, – оказывает избирательное воздействие на определенный тип кода, который затем сам становится символическим выражением этих отношений и начинает регулировать характер взаимодействия»

(Bernstein, 1971, 81).

На самом деле язык, конечно, не может быть самостоятельным, автономным агенсом, который мог бы сам по себе воздействовать на общество, а тем более определять характер миропонимания его членов.

В начале нашего рассмотрения мы уже указывали на несостоятельность тех теорий, которые пытаются установить взаимнооднозначные связи между языком и социальными классами или группами.

«Конкретные формы социальной дифференциации не прикреплены прямолинейными и однозначными признаками к определенным классовым носителям»,

– писал В.М. Жирмунский (1968, 32).

Социальная дифференциация языка восходит к социальному расслоению общества лишь в конечном счете, через посредство целого ряда таких промежуточных факторов, как, например, функциональная роль той или иной подсистемы языка, социальная ситуация речевого акта, установка говорящего, местные исторические условия и многие другие (см.: Швейцер, Никольский, 1978, 16). Эта сложная опосредованная связь осталась непонятой Б. Бернстайном. Вне его внимания оказалась и роль речевой ситуации, от которой в значительной степени зависит использование языка в целом и его отдельных средств в частности.

А.И. Домашнев совершенно справедливо указал, что Б. Бернстайн не заметил еще одного важного различия: представители рабочего класса пользуются не «ограниченным кодом» общенационального языка, а