Ибо крепка, как смерть, любовь… или В бизоновых травах прерий

Наверное, начало концу детства было словно разом положено уже самим одним окончанием школьной учебы. Хотя больше ничего и не поменялось. Пока не поменялось. Потому что осенью вчерашний школьник должен был уже уехать учиться в Гарвард. Рэндольф Лэйс, глава семейства, принял решение, что его Натаниэль со всеми своими умениями и талантами всегда проживет в прерии, словно у себя дома, но пока есть возможность и пока только-только начинается молодость, пусть уж он получит знания и университетское образование.

Но Гарвард будет осенью. А пока Натаниэль возвращался домой с выпускного собрания своего класса с несколькими другими товарищами, но понемногу все разбрелись к своим домам, и Нат остался один. Он просто жил дальше всех и в самом пустынном направлении, и вот так всегда оставался без попутчиков. Натаниэль никогда не придавал значения. Дальше была земля дакотов, дальше он был все равно что дома. А еще это было здорово – вот так одному скакать по этой пустой дороге или идти и вести за собой лошадь в поводу, когда синее небо и зеленая трава словно сами собой напоминают ведь любые слова и стихи: «Что воздам Господеви о всех, яже воздаде ми?..» (Пс.115:3)

Земля Висконсина – она была как та раскрытая страница из книги пророка Даниила: «Благословите, вся прозябающая на земли Господа, пойте и превозносите Его вовеки…» (Дан.3:76) Тонкие колосья типчаков и густые рощи сменялись на пути. А еще поселок и окрестности всегда были очень тихими и мирными, очень спокойными, словно здесь был забытый уголок рая на земле. Все как всегда, все снова было как всегда. Но и все-таки что-то сегодня пошло не так.

Он шел, а на дороге впереди три фигуры обступили другого такого же, как и он сам, случайного путешественника. Все было слишком понятно. Нужна была помощь, и только он один проходил мимо.

Почему-то именно он, именно эта дорога, именно этот день и миг. Натаниэль взмолился всей силой своей души: «И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого…» Он знал, что чудеса не обязаны и не должны случаться, что явные чудеса случались только в первые века христианства, когда велика была святость в людях, но и все же, наверное, надеялся, а вдруг чудо случится. Чуда, конечно же, не случилось. Все осталось, как и было. Натаниэль вздохнул.

Наверное, он мог бы отвернуться. Потому что он шел, и его никто не остановил, никто не преградил ему дорогу. Натаниэль подошел сам. Он взял незадачливого путника за руку, и прежде чем кто-то успел что-то там понять или подумать, они уже уходили прочь.

– Доброго дня, мистеры. Но если нам с вами в одну сторону, сэр, то нам ведь по пути, – только и заметил Лэйс, чтобы просто хоть что-то сказать. Сейчас было неважно, кому и в какую сторону. Сейчас надо было просто уйти отсюда.

Храбрость города берет. Слабая надежда промелькнула у Натаниэля, что, может быть, вот так все и закончится. Просто те трое останутся вот так стоять там сзади, а они сейчас скроются за поворотом. И все. И на этом все.

Это было бы слишком просто.

– Стоять, – забежал вперед один их тех, казалось бы, уже ведь и оставшихся где-то сзади.

Натаниэль обернулся. Если бы кто-то из его друзей, если бы Текамсех, Митег, Вамбли-Васте оказались бы здесь, с глубокой тоской подумал он. Он не справится. Один он не справится. Они старше его всего на каких-то года два и ни у кого из них, конечно же, нет воина дакота все равно, что родным братом, но у них оружие. И они стоят со всех сторон, словно круг волков на свою добычу. А он всего лишь Натаниэль Лэйс, и он знает, что в жизни все не так, как в тех приукрашенных рассказах, которые ему иногда случалось слышать.

Он стоял и смотрел на обступивших его, и ждал. Страха не было. Была боль, отчаяние, печаль, было все, но он не боялся. Он никогда не боялся. Он носил свой православный крестик, он знал слова: «И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне» (Мф.10:28). Он не мог бояться. Он был всего лишь Натаниэль Лэйс и он, наверное, не задумывался много, он просто ходил на Литургии, он просто верил, но православная вера – она была православная вера.