Ибо крепка, как смерть, любовь… или В бизоновых травах прерий

«Сын Божий сказал о Себе: «Сын Человеческий предается в руце человеков» (Ср.: Мф. 26:45). Если Он, всесвятый, предается в эти руки, – что странного, когда грешник предается в руки подобных ему грешников. Научимся говорить подобно распятому близ Христа грешнику: «приемлю достойное по делом моим; помяни мя, Господи, во Царствии Твоем» (Ср.: Лк. 23:41–42)[205].

VI

Время близилось уже к полудню, когда дакота со своим плененным капитаном добрались до поселка. На лугу перед ближними вигвамами паслись кони. Они подняли от травы головы и смотрели на подходивших людей. Один из табуна подошел к Сколкзу.

– Алмаз, Алмаз! – не удержался и позвал Натаниэль.

Конь встал и глянул на него. Может быть, узнал. Может быть, просто вспомнил, что когда-то у него был белый хозяин. Но потянулся и положил голову ему на плечо. Натаниэль гладил его по шее, по белому лбу. Стоял радостный и счастливый. Текамсех глядел на них обоих и ему виделось, словно это тот светлоголовый мальчишка тогда в Висконсине трепал сейчас по голове и гриве своего скакуна. Когда-то был мир. Была дружба. Когда-то. Всё было когда-то.

А потом Натаниэль посмотрел на зеленую траву, на синее небо. На друзей. На Сколкза. И снова стал серьезным. Яркие лучи солнца заливали поляну. Зеленая трава, наверное, это была самая зеленая трава, какую он только когда-то видел. Но он ведь знает. Он все знает. Откуда-то оттуда, из детства. Откуда-то оттуда, от тех дней в святую Четыредесятницу: «Ей, Господи, Царю, даруй мне зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь».[206]

Голос Сколкза наконец прервал общее молчание.

– Пошли, Маленький Сын Волка.

VII

«Глас вопиющаго в пустыни: уготовайте путь Господень, правы сотворите стези Бога нашего. Всяка дебрь наполнится, и всяка гора и холм смирится, и будут вся стропотная в право, и острая в пути гладки…»[207](Ис.40:3,4;Лк.3:4,5)

Он ведь знает. Он все знает. Всегда знал: «Не замолк и ныне глас вопиющего в пустыне, призывающего всех к покаянию. Замкнуты мученическою смертию уста Иоанна, но он не престает вопиять из Евангелия. Чтоб услышать его, нужно благое произволение: без благого произволения человеки “видяще не видят, и слышаще не слышат, ни разумеют” (Мф. 13:13), “а иже добрым сердцем и благим слышат слово, те удерживают его, и плод творят в терпении” (Лк. 8:15). С благим произволением примем проповедь о покаянии. Приняв, не предадим ее забвению по причине рассеянности или увлечения пристрастиями; удержим в памяти, в сердце “и сотворим плоды достойны покаяния”»[208].

Нат шагнул в середину образовавшегося на поляне круга. Это была поляна Большого Совета. Друзья и Сколкз Крылатый Сокол отступили от него. Сели главные вожди и старейшины племени.

Суд был коротким. Наверное, все могло бы закончиться миром. Текамсех и его друзья уверенно и непоколебимо выступили в защиту друга, и с ними ведь согласились. А потом вышел Сколкз Крылатый Сокол. И весы правосудия уже справедливо качнулись на его сторону. Капитанские погоны и синяя форма сами собой обусловили теперь безжалостный приговор своему обладателю.

Уинаки пробилась через толпу к Текамсеху. Тихая, серьезная, с горящими глазами. Тронула брата за локоть. Она ведь помнила того светлоголового мальчишку в Висконсине. Он мог носить синюю форму, но он никак не мог жечь вигвамы дакотов.

– Но неужели он правда теперь наш враг, Текамсех? – прошептала она.

– Нет. Но у него враг Сколкз Крылатый Сокол, – серьезно и грустно сказал Текамсех.

– Так сделай же что-нибудь, Текамсех, – сжала она его руку.

– Я сказал, и меня не послушали, – ответил тот. – Никого не послушали. Ни меня, на Вамбли-Васте.