Идеально другие. Художники о шестидесятых

Какая-то волна как будто несла меня. Не было сомнений, была удивительная устремленность перед открывшимся новым путем, раскрепощение духовное, открытый свет, открытая композиция, энтузиазм окрылял душу. Это был как бы первый этап в плане абстрактного выражения. Позже я искала уже новые пути, я хотела абстрагированной сути, сама форма меня уже не волновала так сильно. Делала коллажи, применяя старые ткани, кружево, парчу из заброшенных храмов. Мне казалось, что эти предметы проникнуты мистикой веков. Мне хотелось сочетать старое и новое воедино. С 1967 года начинается более зрелый период в моей работе, когда мои мировоззрения как бы определились в четкое конструктивное начало. Я всегда стремилась быть последовательной и не терплю двойственности. Видимо, это качество отразилось на моем творчестве и на всей жизни, отсюда изоляция. Органичный переход от работы к работе, тут у меня даже фанатизм, и мне порой очень трудно, так как я не преступаю норм своего жизненного пути. Компромисс как шаг в сторону совершенно неприемлем для меня.

Жизненные ситуации порой нарушают целостность творческого состояния, что очень мешает реализации замыслов, но через это, видимо, приходишь к истине.

До 1970 года мое «Я» было как бы оторвано от целого. Я была сама как бы по себе, со своими чувствами, мыслями, жизнью. Мое сердце сильно мешало мне пребывать в состоянии душевного равновесия. Сейчас я чувствую себя не одинокой, не оторванной от Вселенной, от Бога и дух мой соприкасается с Целым.

В моих последних картинах — круги с цифрами, которые еще не складываются в числа, — это планеты, выстроенные в схему. Величины или бесконечно малые, или бесконечно великие, или нуль. Раньше у меня были и средние величины, но это было еще очень хаотично. Сейчас нет средней величины — это кредо моей жизни, моего мышления, моего восприятия. Темные формы еще превалируют, их много. Еще много чувственного восприятия, но все в чистоте принципа. Светлые формы — устремление к высшей духовности. Сама плоскость картины для меня не является приведением ее к общепринятым традиционным понятиям картины вообще. Это ограниченное пространство, в котором я выстраиваю свой мир.

Круги и цифры я наклеиваю из картона, пользуясь синтетическим клеем. Я думаю позже пользоваться пластиком.

ВЫСТАВКИ:

1961 — Москва. Персональная в доме И. Цырлина.

1966 — Польша. Сопот. Фестиваль.

1967 — Москва. В клубе на шоссе Энтузиастов.

1967 — Нью-Йорк. 300 лет Русского искусства в галерее Современного искусства.

1967 — Италия. Галерея Иль Сеньо, Рим.

Выставка на шоссе Энтузиастов была в 1967 году. В ней участвовало двенадцать художников. Эта выставка вызвала большой резонанс во всем мире, видимо, потому, что была закрыта через полтора часа после ее открытия. Картины были сняты и под надзором развезены по студиям художников.

Лида Мастеркова

Год рождения 1927 8 марта

5 июня 2004, Сен-Лорен — 17 мая 2007, Москва

Николай Евгеньевич Вечтомов

Из окна мастерской я вижу всю местность своего детства. Я родился недалеко отсюда, на Пушкинской площади, в Южинском переулке, теперь он называется Палашевским, в 23-м году. Это моя родина. Интересное место, рядом была мастерская Ларионова и Гончаровой. Трехпрудный упирается в Южинский, как раз в мой трехэтажный дом, бывшая гостиница «Америка». Дом 10, третий этаж, комната 15 метров в квартире 23, соседи. Много с ним было связано. Я коренной москвич, но детство провел сначала в Петербурге, где жил мой отец, затем на Урале, в Челябинске и Екатеринбурге с родственниками — так сложились обстоятельства. И в Москву окончательно вернулся уже в 1934 году. Дома нашего уже нет — сейчас везде стройка. Все посносили, разрушают Москву, черт-те что получается вместо Москвы! Вот здесь, по Садовой, я и ходил в школу. Тоннеля еще не было, кольцо было узкое, ходил трамвай, росли старые липы. Я даже на коньках от дома до пруда добирался!

А на Патриарших прудах был трамвай?

Трамвая там никогда не было, зачем там трамвай, Булгаков его выдумал! «Букашка» шла по Садовому, «Аннушка» по Бульварному. У Камерного театра была вертушка, чтобы не спешили, сверху мчалась «Аннушка» по бульвару, стоял сильный звон, вагоновожатая нажимала ногой на сигнал — ты застал или нет? Трамваи были с ножными колокольчиками, всегда громко тренькали, когда подъезжали к переходу у театра, тем не менее произошел такой случай. Ребята вовсю катались на «колбасе», на трамвае. В июле мальчишечка в штанишках и белой рубашечке сорвался со второго вагона, и ему оттяпало ногу. Я подошел, он истошно кричал, вокруг собрался народ, расплывалась лужа крови, сестра держала в руке эту ногу, тут «скорая помощь» подошла, затянули сразу. И когда я прочитал Булгакова о Берлиозе, то вспомнил себя в этой толпе. И был уверен, что он под впечатлением об этом случае писал о голове. Но это, конечно, ассоциативное представление.