Идеально другие. Художники о шестидесятых

Коля бы не заблудился. Я в этом в Крыму убедилась. Когда-то он с товарищем был там, и они пешком добрались до Бахчисарая, бывших татарских селений. Я была уже полуживая. И по большому каньону он нашел дорогу по какой-то выбоине, которую запомнил. И на следующий год совершенно безошибочно на каньон вышел. Евгеньич ведь следопыт! Он с детства увлекался картами географическими. В Германии в первый раз он просто с голоду сдался. А второй целый месяц двигался и однажды ночью слышал, как тикают часы, но где, откуда? И такое это было переживание, а это просто шуршал яблочный лист. С Сашей Козловым они вместе были в отряде, он русский, тоже с Урала, из Перми, служащий, мы его потом видели, он к нему заезжал, с семьей познакомились, потом умер. Больше он ни с кем отношений не поддерживал. Был еще некий Бреднев, немолодой уже, Коля его уважал необыкновенно, превозносил, но когда и где его встретил, не знаю. Я поняла так, что в лагерях, в Германии, но как они нашлись, не знаю. Он пережил заключение и здесь после войны. Вот надпись на фото Бреднева: «Лагерь Ратцманцендорф Бадшандау, сентябрь 43 — февраль 44, первый побег, человек лагерной судьбы, в плену у немцев, потом НКВД жить не давало, дали срок за измену родине, после ухода Берии вернули комнату в Брюсовом переулке в Москве». А сейчас заблудился в Лианозове, его увидела подруга дочери: «Николай Евгеньевич, а вы куда?» — «А где я?» И она его привела.

Мы очень любили оперу и всегда стояли в очередях за билетами, так послушали всю оперу в Большом театре. Мы очень любили консерваторию. Ходили без Лиды, она была сама по себе. Всегда можно было купить билет. Так я нашла Сашу Вечтомова. Саша, двоюродный брат, немножко моложе был, ему 16 лет было, когда они встретились в войну. С Евгеньичем мы в тот день повздорили, я пошла слушать органиста и вдруг увидела афишу — Саша Вечтомов! Его хотели принять в консерваторию, а он сам великий музыкант — нелепо. Он участвовал в конкурсе Чайковского, получил премию и был в жюри. Мы с ним переписывались. Умер он ужасно. Помню, ходили к скульпторше Горчилиной в старинном доме у Большого театра. Приятная женщина и интересное общество. У нее мы встречались с вернувшимися из заключения артистами. Там была одна танцовщица, она сочиняла песни и пела под гитару. Было очень интересно, осталась запись. У Марии Вячеславовны умер младенчик, его скульптура стояла на видном месте. Она подружилась с Максимом Архангельским, он помогал ей. Были Оскар, кто-то еще. Коля тогда работал в Музее Востока. Там была Таня Метакса, молоденькая, ровесница Лены, ее родственник был знаменитый Костаки. Был грузинский художник, но с ним он не очень дружил. Мастерская на Маяковской была идеей Володи Немухина. Они ужасно ссорились. Сейчас у Немухина больше успеха, Евгеньича это задевает, хотя он не распространяется.

.. У меня брат был изумительный человек, блестящий математик, ночами занимался. «Я открыл теорему!» — а потом: «Представляешь, она была открыта, а я не знал!» Он изобрел десятичный словарь, изучил все и вручил мне. «Костя, новый словарь — надо, чтобы прошло много лет, чтобы им пользоваться!» — «Да. Лет двести нужно будет на него». Он мне его отдал, сошел с ума и умер. И у меня лежит этот небывалый десятичный словарь, вот и не знаю, кому его передать.

Вечтомов Николай Евгеньевич. Автобиография (рукопись)

Родился в 1923 году в Москве. Участник Великой Отечественной войны. Был в плену. Дважды бежал из лагерей под Дрезденом. Войну закончил в партизанском отряде в Чехословакии. В 1946 году принят в Московское городское художественное училище, которое в 1949 году расформировали «за формализм». Моими учителями были: Перуцкий М.С., Дорохов К.Г., Бойм С.С. В 1951 году окончил художественное училище «Памяти 1905 года». Стал работать дизайнером (интерьер, плакат, промграфика).

Начало моей самостоятельной живописи связано с пейзажем. Я старался передать состояние и настроение природы. Особенно привлекали вечерние мотивы: облака, силуэты деревьев, скалы, сумерки, закаты, дальние ночные зарницы…

Конец 50-х годов отмечен резким изменением моего творчества. На смену натурным вещам пришли беспредметные композиции. В работах стала возникать космичность ощущений и сознания. Обобщенные органические или геометрические формы помещались в условном бескрайнем пространстве. Эта тема нередко решалась в черно-красном или в светлом серо-голубом колорите, что соответствовало вечернему и ночному или дневному состоянию работы.

В конце 50-х годов я познакомился с художником Е. Л. Кропивницким, его женой О. Потаповой и с их зятем художником Оскаром Рабиным, а позже и вернувшимся из лагеря после реабилитации их сыном художником Львом Кропивницким. Оскар Рабин в своей барачной квартирке в поселке Лианозово стал устраивать по субботам показ своих и наших работ для всех желающих. Вскоре я познакомил с ними моих тогдашних друзей Лиду Мастеркову и Владимира Немухина. Так возникла так называемая «Лианозовская группа». Произошло это в конце 1958 года.