Идеально другие. Художники о шестидесятых

Саша Арефьев оторвался от своего ареала, которым жил, эмиграция была полным тупиком для него. Жанна больше хотела уехать, у нее были контакты с Испанией, и они настроились ехать туда. Но в Вене у них ничего не получилось — Испания не принимала эмигрантов. В результате они с Сашей переругались, он поехал в Париж, она — в Германию. Сундук с работами зажал какой-то тип, который эмигрировал в Америку. Никакого прагматического обоснования не было, весь его интеллект остался в той среде, которую он выразил в своих чудных сериях. Саша начисто перестал работать и впал в какую-то прострацию. Здесь была чуждая ему среда, не было повода творить. Шемякин не открыл ему дверь.

В Париже были Титов и Строева, очень укорененные в Москве люди, которым нельзя было уезжать. Она работала на радио «Свобода», получала прекрасную зарплату, потом повесилась. А его я встречаю время от времени, он живет в старческом доме, хотя еще все соображает. Но откуда они знали! Естественно, Запад им казался раем по сравнению с Советским Союзом. В России Олег Григорьев мог написать замечательное стихотворение по поводу огромной лужи, перекошенные рожи Целкова имели какой-то резон, а здесь — спокойный, комфортабельный мир, другие люди и интересы. У нас была такая страна, где любое свободное действие истолковывалось как борьба с ней. Хотя именно так и было. И художники были первыми, кто заявил о праве на свободный труд, колхозник ты или художник. Мы просто хотели жить по своему разумению, не причиняя никому вреда. Это элементарное право.

21 июня 2004, Париж

Леонид Константинович Борисов

Леня, как инженер-радиотехник стал художником-минималистом?

Я родился 29 июня 1943 года, в конце блокады Ленинграда. Когда летом 1959 года на Национальной американской выставке в Сокольниках в Москве я увидел современную живопись — Джексон Поллок, Марк Ротко, Айван Олбрайт, Александр Колдер, Аршил Горки, Уильям де Кунинг, Ив Танги, — я не воспринял ее никак и не думал, что в дальнейшем она станет моим основным занятием. В 68-м я закончил Электротехнический институт связи имени профессора Бонч-Бруевича и 12 лет работал инженером. В начале 1972 года я случайно забрел в мастерскую Владимира Овчинникова в Кустарном переулке, где неофициально выставлялись неофициальные художники. Но у меня был приятель, муж сестры моего однокашника — художник Александр Леонов, живущий теперь в Париже. Он был приверженец филоновской линии в искусстве, был связан с учеником Малевича Стерлиговым, имевшим большое влияние на людей. Леонов был не просто художник, а художник, ориентированный на современное искусство. Леонов учился в Академии, но потом его исключили за формализм. Мы с ним много разговаривали за пивом, я видел, что он делает, и вышло такое родство душ. И я стал работать в его графической и живописной манере — бралась какая-то тема и детально разрабатывалась композиционно. В отличие от минимальной это композиция усложненная, разработанная, близкая к сезанновской, кубофутуристической технике. Матисс приближался к минимализму, а Сезанн у нас отразился в Филонове. Как говорил Филонов — надо рисовать до атома. Однажды я доразрабатывал так, что лист стал черным.

Как появился минимализм? Ты видел западные работы?

В 75-м году. Нет, у меня это пошло спонтанно, но больше было связано с конструктивистско-геометрической идеей. Важным моментом для меня был объект, предмет. Моя структура связана с объективным, иллюзорным материалом. Меня интересуют вопросы визуальности. Минималистический рационализм. Минимализм — момент философский, связанный с восточной философией, а мне Восток был очень по душе, я сын своего времени, 60-х годов, когда был в моде буддизм и всякие Сэлинджеры и Сартры. От философии дзен пошла моя любовь к минимализму — мои работы можно созерцать медитативно. Из пальца я не высасывал, сначала работы у меня шли не связанные с минимализмом, поскольку тяготел к восточной идее, потом стал отделять зерна от плевел. Связано это и с натурой — я ленивый человек, и минимализм мне близок. В Париже я видел работы, похожие на те, что делал раньше, но это не плагиат — идеи витают в воздухе, и каждая может открыться тому, кому повезет. Каждая точка в пространстве содержит информацию о целом, и она может открыться любому. Дональд Джадд, Фрэнк Стелла, Сол Левитт, хотя я их работ не видел тогда, — все включены в проект минимализма, и я тоже хочу сделать выставку «Минимализм».

Ты ведь от него никогда не уходишь — хотя меняешься. Когда видишь новые работы, возникает ощущение, что ты толкуешь историю искусств XX века. Ведь долгое время в России было неизвестно, что было после конструктивизма.