Идеально другие. Художники о шестидесятых

Я не могу сказать, что была особенно активным участником наших сборищ. Все-таки у меня была своя частная жизнь и я любила заниматься своими делами. В Москве собираться не было возможности: мы жили тоже в восьмиметровой комнате, у Сапгира была небольшая, метров семь, комнатенка, в кирпичном доме в переулке у улицы Горького. Тогда женой Генриха была Римма Заневская. Даже на Речном вокзале, когда справляли дни рождения, все поместиться не могли! Я купила квартиру на Речном в 64-м году. Цены тогда были ничто, за однокомнатную квартиру надо было внести 1400. А потом платить небольшие суммы. Родители мне отдали все свои деньги, которые были у них, совсем немного. И собралось две шестьсот. Когда мы уезжали, этих денег нам хватило, чтобы оплатить доллары. Потом загорелся Оскар. И купил трехкомнатную квартиру в Черкизове. Дома были вшивые, пятиэтажные. Рядом пришвартовался Глезер, в доме получше. И тогда началась другая жизнь. Все закончилось, когда мы с Володей расстались и разлетелись в разные стороны.

Прилуки

«Окарека механика Немухина» — как сказал Некрасов. О жизни в Прилуках все время вспоминаете и вы, и Володя.

Это было райское место. В Прилуках было больше пространства. Самое лучшее общение было летом, в Прилуках, где мы вместе отдыхали и работали. Ездить стали после училища, уже с детьми, дети были почти одного возраста. Прилуки нам дал Володя, и мы оказались в невероятном оазисе. На Прилуках мы соединились с Немухиным. Мы дружили, встречались, и он меня пригласил поехать. В первый раз мы поехали вдвоем, в 54-м году, Игорь тогда еще маленький был, ему было шесть лет. Приехал сосед, рыбак, который снимал внизу помещение. Немухин тоже очень любил ловить рыбу и пригласил его жить к нам. Я была настроена на работу, а тут надо было готовить для них обед и так далее. Однажды Немухин, который все умел, но не хотел, решил помочь — навалил в кастрюлю молодой картошки, налил воды, взял палку и стал мешать с ужасным грохотом, чтобы содрать шкурку. С ним мы переругались, я переезжала на другой берег, чтобы снять там себе что-нибудь. Вообще, Немухин довольно неаккуратно относился к людям. Я считаю, что нужно быть во всем справедливым и не приписывать заслуги другого себе. Это нехорошая манера, которая есть у Володи. Но потом приехали Коля Вечтомов и Генка Гарнисов, все уладилось и мы помирились. Была весна, было много смеха, веселье, все были молодые.

Когда собирались уезжать в Прилуки, мы нанимали грузовик и ехали в кузове, на вещах сидели, с холстами, поклажей, покупали какие-то консервы, макароны, там ничего не было абсолютно. Одно лето там жили Оскар с Валей. Когда они в 55-м году в первый раз приехали в Прилуки, мы сблизились, много рисовали. Коля Вечтомов приехал со своей семьей. В Прилуках я очень любила писать пейзажи. С домом и другие, была одна очень хорошая голубая работа, потом Володя на ней абстрактную написал. Многое я дарила. Сейчас продается мой натюрморт у Пети Плавинского за 17 тысяч, для меня это дорого, я и думаю, как бы мне его приобрести. Валя Кропивницкая любит спрашивать: «Лидочка, скажи, пожалуйста, когда мы вместе писали пейзажи, натюрморты, почему у тебя получалось лучше, чем у всех?» Не знаю — так получалось! Я не могу говорить о себе, но, может быть, во мне больше всего заложено. Я тогда писала абстрактные картины, Володя тоже — у него были прекрасные вещи. Это я думаю, была его стезя — он обладал невероятной техникой. Мы не вместе работали, с 55-56-го года каждый делал что-то свое. Коля по-своему, Оскар по-своему. Позднее к нам присоединился Глезер, он, конечно, не работал, ходил. Это был невероятный подарок от Господа Бога, что мы туда ездили, работали и дружно жили.

Володя очень любит Прилуки и ездит туда каждое лето. Я тоже очень люблю деревню и Прилуки просто обожала. Прилуки в 12 километрах от Ступина, на той же стороне. Раньше был пароход по Оке, на который мы должны были садиться и доезжать до Прилук. Здесь был большой дом, половина которого принадлежала родственникам Немухина по другой линии, а внизу жила тетка Володина, она купила когда-то четвертую часть дома. Они были богатые, дядя Михаил Алексеевич продавал мясо. Был забавнейший человек, рассказчик невероятный. Хорошо, что у них и в Москве, и в деревне что-то осталось. Война немецкая, потом революция. Тетя Маня, Володина тетка, показывала карточки — чуть ли не баре, такие туалеты и прочее. У меня есть даже пленка, где тетя Маня рассказывает про Прилуки, как было раньше, язык просто потрясающий. Был там такой Егор Петрович, плотник, очень хорошо пел, городские романсы, тоже есть запись. Вообще, в деревне люди были очень культурные. Редко были грубости в нетрезвом виде.