Идеи о справедливости: шариат и культурные изменения в русском Туркестане

После смерти брата моего [sic] Байбаба Турапбаева осталось шесть лавок на Ташкентском базаре азиатской части, что эти лавки вакуфные, согласно вакуф-наме доходами из лавок должен пользоваться я, как наследник вакуфа, но почему-то казий Сибзарской части[419] Мухитдин ходжа, называя себя Мутаваллием, пользуется доходами вакуфа уже семь лет, отдавая лавки в аренду по двадцать руб. в год, помянутому казию я отдавал заимообразно сто десять рублей, который их не платит. Вакуф-наме находится у казия Сибзарской части, что названный казий не родственник Турапбаева и он не может быть мутаваллием и согласно вакуф-наме мутаваллием должен быть я[420].

Документ был составлен на русском языке. Под ним мы видим подпись Садык-джана, не знавшего грамоты[421]; вероятно, он воспользовался услугами письмоводителя. Короткое прошение пересыпано локальными терминами: мутаваллий (араб. мутавалли) – управляющий, вакуф-наме (араб. вакф-нама) – учредительный документ вакфа, казий (араб. кази) – мусульманский судья. Соответственно, мы можем заключить, что автор прошения или был знаком, пусть и поверхностно, с указанными исламскими институтами, или/и не смог подобрать русские эквиваленты к мусульманским терминам. В любом случае автор прошения старался всеми способами упростить и ускорить составление документа.

Как бы то ни было, Садык-джан, вероятнее всего, представился писцу одним из прямых наследников учредителя вакфа и заявил, что имеет право на должность мутаваллия, якобы узурпированную Мухитдином Ходжой. Если бы в вакфном документе было указано, что пост мутаваллия передается от учредителя по наследству, то Садык-джан имел бы вескую причину объявить о том, что является близким родственником Байбабы по мужской линии. Так, мутаваллий, выполняя свои основные обязанности – обеспечивая сохранность и приумножая накопления вакфа, – имел право на долю от дохода вакфа, то есть на зарплату (хакк ал-тавлиййа). Таким образом, выражение «наследник вакуфа» представляет собой явный результат недопонимания: по всей видимости, писец неверно истолковал решающий аргумент, который Садык-джан намеревался использовать для защиты своих предполагаемых прав.

Еще занимательнее тот факт, что прошение было подано в русскую колониальную, а не в мусульманскую администрацию. Суть прошения предполагает осведомленность адресата о том, что большинство вакфов в Средней Азии, как и во всем мусульманском мире, не представляют собой подлинную благотворительность, но являются средствами обхода исламского закона о наследстве. Владелец может не желать, чтобы собственность после его смерти отошла потомкам или же была разделена между семьями мужей его родственниц. В таком случае он может учредить вакф и указать в условиях, что мутаваллием обязан быть конкретный член семьи; таким образом, собственность оставалась под контролем семьи[422]. Маловероятно, что российский чиновник, которому был адресован документ, знал все эти правила и мог должным образом интерпретировать прошение.

Другие утверждения, приведенные в документе, являются откровенной ложью. Мухитдин Ходжа никогда не был официальным мутаваллием: по условиям, сформулированным учредителем, казий лишь имел полномочия назначить другого человека мутаваллием. Поэтому обвинения Мухитдина Ходжи в узурпировании места и растрате доходов вакфа безосновательны. Более того, как я надеюсь продемонстрировать далее, у казия в любом случае не было возможности так поступить, ведь прямого доступа к доходам вакфа он не имел. При этом Садык-джан не мог стать мутаваллием, поскольку лишь казий Мухитдин Ходжа имел право назначить человека на эту должность. Как нам известно, это не первый случай, когда Садык-джан предъявлял необоснованные претензии Мухитдину Ходже. Незадолго до описанного эпизода он обвинял казия в вымогательстве; данное обвинение было признано ложным и злонамеренным[423]. Сперва Садык-джан подал дело в имперский суд, однако не смог предоставить доказательств в поддержку своего заявления. В письме военному губернатору мусульманский судья, получивший дело Садык-джана о вымогательстве, сообщает, что узнал следующее: судья Мухитдин Ходжа ранее лишил Садык-джана права опеки над несовершеннолетним братом за незаконную растрату имущества последнего. Вероятно, это и было причиной, по которой Садык-джан озлобился на Мухитдина Ходжу.