Идеи о справедливости: шариат и культурные изменения в русском Туркестане

Зачем же Садык-джану было подавать заведомо ложный иск? Зачем он рисковал, выступая с заявлениями, обманность которых так легко доказать? Чего он хотел добиться? Как я надеюсь продемонстрировать, Садык-джан, как и многие другие мусульмане Средней Азии, знал, что колониальные чиновники убеждены в профессиональной некомпетентности и подкупности казиев, и пытался использовать этот стереотип для достижения своих личных целей[424]. Как и многие мусульмане до и после него, Садык-джан пытался привлечь на свою сторону колониальный дискурс об исламской судебной системе, чтобы манипулировать решениями русских чиновников.

Подать в суд на Мухитдина Ходжу было довольно просто[425]. Казий попал под самое пристальное наблюдение русских властей вскоре после того, как колонизаторы обосновались в Ташкенте. Мухитдин Ходжа, как и его отец[426], после завоевания тесно сотрудничал с колониальными властями[427], выполняя различные функции. Прежде всего, в 1884 году, во время сурового правления генерал-губернатора Черняева, Мухитдин Ходжа возглавил особую комиссию по учреждению духовного управления Туркестана по уфимской модели[428]. Кроме того, он получил несколько наград за лояльность колонизаторам[429]. Однако со временем русские власти стали беспокоиться по поводу высокого морального авторитета Мухитдина Ходжи среди местных жителей. Они подозревали, что его авторитет основан на привилегированной позиции, которой сами они его и наделили. Вот фрагмент тайного рапорта[430] на Мухитдина Ходжу, написанного начальником города Ташкента по поручению военного губернатора Сыр-Дарьинской области:

Когда были узаконены выборы на должности Народных Судей, население Сибзарской части, отчасти видя в Мухитдин-Ходже влиятельного между русскими туземца, отчасти же в виду того, что достоинство Казия переходило по наследству в семье Хаким Ходжи Ишана стало избирать в должность Сибзарского Народного Судьи Мухитдина Ходжу. Широкие полномочия, которые дает Народному Судье закон, бесконтрольная почти власть по наложению взысканий в значительной мере усилили значение Мухитдина Ходжи в среде населения <…> Возвышаясь в глазах русских усердным исполнением возлагаемых на него поручений и видимой терпимостью ко всяким нововведениям, которые неминуемо изменяли весь уклад жизни туземцев, принужденных приспосабливаться, так или иначе, к новым культурным влияниям, Мухитдин Ходжа в своей среде остался ревнивым хранителем строго мусульманских традиций, ревностно исполняя обряды религии и своими рассказами о посещениях высших в Крае Начальников, укореняя в сознании своих сограждан убеждение, что вся его видимая приверженность к Русскому Правительству вызывается ничем иным, как потребностью служить своему народу, защищая его интересы пред лицом Русского Правительства и парализуя стремление Русских изменить жизнь мусульман сообразно со своими выгодами. Все вышеизложенное приводит меня к убеждению, что восстановление Мухитдина Ходжи в должности Народного Судьи крайне нежелательно и, на мой взгляд, лучше отказаться от услуг этого, безусловно развитого, туземца[431].