Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы. Документальное исследование. Том 1

В Саратове Вознесенский был уже на положении высшего руководства – перед ним склоняло голову областное и городское начальство.

«Занятия со студентами велись в здании Саратовского университета. Ректор же помещался отдельно, в первом этаже “России”. В самой большой комнате, где когда-то находилась закусочная, Александр Алексеевич Вознесенский устроил свой ректорский кабинет. ‹…›

Вознесенский, надо отдать ему справедливость, с большой активностью пытался наладить новую жизнь всего нашего коллектива. Не стесняясь, он использовал свои служебные и партийные связи. Он добился в Москве своего назначения по совместительству ректором Саратовского университета, полагая, что это упростит отношения между администрациями обоих вузов. Но, к сожалению, его деятельность во многом носила беспорядочный характер, а стиль его работы производил неприятное впечатление. Он любил, что называется, пустить пыль в глаза, похвастаться и выдвинуть на первый план свою персону. Умея хорошо говорить, он охотно выступал перед студентами и сотрудниками. В каждом таком выступлении он неизменно отмечал свою большую роль в “спасении” Ленинградского университета и в налаживании его работы в трудных условиях эвакуации. Он не забывал и похвастаться своей высокой научной эрудицией в политэкономии. В действительности Вознесенский был малообразованным и малокультурным человеком. Он считал, что лучшее средство поддерживать свой авторитет – это всегда изображать из себя начальство, никогда не давая себе “унизиться” до общего уровня с остальными. Так, он не поселился вместе со всеми, но занял большой номер в лучшей гостинице города, где жили наиболее ответственные работники, эвакуированные из занятых немцами областей. Он никогда не столовался вместе со всеми, но заставлял приносить себе еду из кухни в ректорский кабинет. Вокруг него быстро собрались люди, любящие подхалимничать, и сменяющие друг друга фаворитки»[1288].

То обстоятельство, что ректор обладал значительным административным весом, давало дополнительные преференции и профессуре[1289]. Недаром резкая критика Г. А. Гуковского в «Правде» была нейтрализована Вознесенским одним звонком и больше не повторялась. Университет был государством в государстве (тоталитарным государством в тоталитарном государстве), но имел возможность развиваться, повышать уровень научной и педагогической работы. Сам ректор регулярно выступал с докладами[1290].

Когда с переездом в Саратов университетские профессора начали оживленную переписку с коллегами в других городах, то одной из главных новостей были рассказы о почти курортной, если так можно выразиться, жизни в Ташкенте, куда в 1941 г. были эвакуированы институты Академии наук СССР, Союз советских писателей СССР и некоторые другие учреждения.

М. К. Азадовский, эвакуированный из блокированного Ленинграда через Москву в Иркутск, писал 16 июля 1942 г. П. И. Лебедеву-Полянскому, находившемуся в Москве: