Идеология русской государственности. Континент Россия

Американская мечта состоит в существовании свободного человека на собственной земле, над которыми в принципе не властно никакое государство. Формулы о «священной частной собственности» и «моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого» – не метафоры, а буквальное определение «права земли», свободного от государства и составляющего содержание американской мечты. Американская мечта – не риторика, а реальная идеология эмиграции из цивилизованной Европы христианских государств, засилья культуры и истории. Свободной американская земля являлась постольку, поскольку индейцы её собственностью не считали и науки (оружия) у них не было. Так что их место – в резервациях. А на всём остальном просторе – моя свобода буквально до границы моего земельного участка.

Отсюда – американское право как рассуживание конфликтов и запрет вторжения на частную территорию. Ведь право – это возможность действовать без разрешения. Так что вторгшегося можно убить. Любой конфликт по праву земли ведёт к уголовной ответственности. Моя земля меня и кормит. Высшим воплощением американской мечты, ныне недостижимым, были южные штаты. Разумеется, не хозяин будет работать на свободной земле. Заново искусственно воссозданное, извлечённое из античной могилы рабство стало основой свободы. Человеческий скот, быдло (в польском наименовании), рабы должны были работать на свободного человека. И работали. Американская мечта есть прямое продолжение и вскрытая подоплёка феодальной европейской мечты: я господин своей земли и нет короля надо мной (не говоря уже о государстве). Те, кто считал себя не менее достойным свободы, то есть своей земли, чем феодалы, уехали на «свободную» землю. Феодалы добивались своего положения военным искусством и службой. А чем могли гордиться свободолюбивые личности эмигрантов? Знанием. Тем самым, которое бросило вызов европейской традиции. Реализация мечты, однако, оказалась вполне традиционной.

О том же мечтали и русские помещики, бояре, а потом дворяне – хозяйствовать на своей земле, владеть людьми и животными без оглядки на верховную власть, на царя, последовательно стремясь уклониться от государственной службы. Удивительно ёмким оказывается взгляд на социальную историю под моральным углом – с точки зрения мотивации и оснований человеческих поступков. Впрочем, методология истории от Джамбаттиста Вико до Роберта Коллингвуда и определяет цели человеческого действия как собственный предмет исторического исследования. Между тем на всех земли не хватит, если нарезать участки по меркам американского Юга. А на маленьком участке особо не разжиреешь. Право земли даёт возможности свободы лишь немногочисленной элите, учреждающей для урегулирования собственных отношений ту самую демократию, о которой мечтают «оборванцы» и «нищеброды», не имея понимания, что к ним она никакого отношения не имеет. Надо, впрочем, отдать цивилизационное должное американской мечте о праве земли – каждому человеку нужна личная территория: жизнь в коммунальных квартирах, работа в колхозах может устроить только незначительное меньшинство радикальных социалистов, образцом для которых стал израильский киббуц.