Идеология русской государственности. Континент Россия

Базовая идеологическая концепция того времени «Москва – Третий Рим» обеспечивала ясность миссии Российского государства, однако порождала многочисленные вопросы. Является ли русское православие подлинным или всё-таки греческая версия не только имеет право на существование, но и ближе к византийскому образцу? Считать ли русское православие изолированной от внешнего мира структурой или же открытой для других православных народов и их традиций? Если Москва претендует быть центром всего православного мира (есть в этом что-то от «мировой революции» марксистов-интернационалистов и «социалистического лагеря» послевоенного СССР), то значит ли это, что следует принять греческий обряд и греческие редакции священных текстов? Чтобы не было препятствий для расширения Русского мира и Российского государства как в территориальном смысле, так и в смысле влияния. Как должны развиваться отношения церкви и государства в рамках «Третьего Рима»?

Эти вопросы стали предметом обсуждения кружка «ревнителей древнего благочестия», в котором вокруг Алексея Михайловича и его духовника Стефана Вонифатьева собрались и те, кто станет авторами и руководителями церковной реформы, и те, кто окажет ей отчаянное сопротивление, уйдёт в раскол и станет старообрядцем. Окольничий Фёдор Ртищев, архимандрит (позднее патриарх) Никон, протопопы Неронов, Аввакум, Даниил, Логгин. Тут на почве богословской дискуссии выросла политическая проблема.

Царь был основным «двигателем» церковной реформы, и уже 1649 году на Церковном соборе предложения кружка были рассмотрены. Но отвергнуты. Не помогла и поддержка государя. Дискуссии в кружке становились все более жёсткими и привели сначала к расколу самого кружка. Протопопы Даниил и Аввакум выступали ревнителями «древнерусской старины» и опирались на решения Стоглавого собора 1551 года, призывали проводить исправления обрядов и книг на его сугубо русской основе, а Никон, Ртищев и сам государь отстаивали приоритет греческой версии.

Политическая перспектива воссоединения с Малороссией (относившейся в тот момент в церковных делах к Киевской митрополии Константинопольского патриархата) дополнительно мотивировала грекофильское крыло к решительным действиям. В Москву приезжают приглашённые учёные богословы из Киево-Могилянской академии для работы над текстами и обрядами, а ставший к тому времени митрополитом Новгородским Никон явочным порядком начинает внедрять изменения в грекофильском стиле без одобрения Церковного собора РПЦ.

Летом 1652 года Никон становится патриархом, и реформа начинает двигаться полным ходом не только в направлении изменения обрядов и книг, но и в плане организации «симфонии властей» как бы по византийскому образцу. Никон всё более и более претендует на власть земную, а не только духовную. В исключительном центре его внимания находится сохранение за церковью её земель и имуществ, неделимая юрисдикция и власть церкви в их пределах, право и практика наставлять и поправлять государя. На этом фоне дискуссионный вопрос об обрядах и текстах богослужебных книг решается походя, как второстепенный. Никон с плеча рубит богословский гордиев узел церковной реформы, начавшейся с подготовки церковных текстов к печати. В 1653 году патриарх издал документ «Память» (и разослал его всем приходам и монастырям), который изменял богослужебный чин и церковные обряды: двоеперстие заменялось трёхперстием, земные поклоны – поясными, многогласие – единогласием. Собственное – богослужебное – дело церкви было принесено в жертву её теократическим амбициям, стремлению к светской власти.

Реформы Никона не были приняты большинством клира и русского народа, а также значительной частью дворянства и аристократии. Никон насаждал их силой (он уже всё решил), тем углубляя и усугубляя раскол. Через решения Церковных соборов самые жёсткие противники реформы были отлучены от церкви или сосланы на покаяние. Проблемы это не решило – значительная часть русского народа стала старообрядцами, которые в результате не признавали ни официальную РПЦ, ни Российское государство. Никон же использовал церковную реформу для укрепления патриаршей власти, распространяя её как можно дальше на светскую жизнь. Он считал себя соправителем Алексея Михайловича и дошёл до того, что даже самовольно титуловался государем.