Идиллии, эпиграммы

«Мать моя, скажешь ли мне, почему ты так духом упала?
Стонешь так тяжко зачем, и румянца, что виден был прежде,
Нет на щеках у тебя? Отчего ты так сильно горюешь?
Иль оттого, что могучий твой сын покоряться обязан
Мужу ничтожному — лев в услуженье у лани бессильной![430]
Горе мне! Чести не вижу: за что от богов и бессмертных
И для чего рождена я была на печальную долю?
С этой поры, как взошла я, несчастная, вместе на ложе
С мужем отважным, дороже он был мне очей моих света.
10 Я и теперь его чту и душою пред ним преклоняюсь;
Но не родился никто средь живущих, столь много терпевший,
Нет никого, кто хоть в мыслях вкусил бы подобные муки.
Стрелами он, злополучный, — ему вручены Аполлоном
Были они, но Эринний иль Кер[431]

это было сружье —Сам своих чад поразил и отнял у них жизнь дорогую,
В буйстве носился по дому, убийством его наполняя.
Я же, несчастная, их увидала своими глазами,
Их, пораженных отцом,— что иному во сне не приснится.
Не было сил у меня, чтоб им помп щи подать; непрерывно
20 Мать свою звали они, но казалась беда неизбежной.
Так же как жалобно птица о гибели плачет жестокой
Юных птенцов неокрепших, которых змея поглощает
Страшная в зарослях частых; порхая вокруг непрерывно.
Плачет любезная мать, выкликая пронзительным криком.
Чадам не в силах на помощь прийти, потому что ужасным
Страхом объята она пред чудовищем, жалости чуждым, —
Так я, несчастная мать, о рожденных мной милых рыдая.
В доме блуждала своем потерявшими разум ногами.
О, если б пасть я могла и сама, меж детей умирая,
30 С печенью, насмерть пронзенной одною из стрел ядовитых!
(Ах, Артемида-царица, владычица жен мягкосердых!)
Нас бы родители, вместе оплакав, своими руками,
Почестей много воздав, на общий костер положили;
В общую урну златую собравши от всех нас останки,
Вместе бы нас погребли, там, где некогда свет мы узрели.
Ныне живут все родные в конями прославленных Фивах,
Пашню глубокую там поднимают полей аонийских.
Я же в Тиринфе крутом, злополучная, в городе Геры[432]
Сердце снедаю свое скорбями; их счесть невозможно.
40 Отдыха нет никогда мне в течении слез непрерывном.
Редко случается мужа узреть мне глазами моими
В нашем жилище: его подавляет тяжелое бремя
Многих трудов, для которых, по суше и морю блуждая.
Силы свои напрягает—ведь сердце из камня иль стали
Носит в своей он груди. Ты же, словно струя водяная,
Плачешь всю ночь напролет и все дни, что нам Зевс посылает,
Нет никого близ меня, кто бы мог мне дать утешенье,
Нет из родных никого — не живут они в нашем чертоге,
А обитают вдали, за увенчанным соснами Истмом[433].
50 Нет у меня никого, кому можно б, в глаза заглянувши,
Мне, что так много страдала, раскрыть свое милое <*ердце,
Пирра со мной лишь, родная сестра, но сама она тоже
Больше горюет еще о супруге своем, об Ификле,
Сыне твоем. Родила ты двоих сыновей злополучных,
Видно, обоим мужьям — и богу, и смертному мужу».
Смолкла, промолвив, она. А из глаз ее жаркие слезы
Хлынули, яблок крупней, потоком по груди прекрасной;
Чад своих вспомнила снова и тех, что ее породили.
Также за нею Алкмена свои побледневшие щеки
60 Слез омочила струей. И, от сердца глубин застонавши,
С словом разумным таким обратилась к любимой невестке:
«Дивная ты среди жен! Почему тебе это запало
В разум твой мудрый? Зачем раздираешь нам сердце обеим
Ты, говоря о беде бесконечной? И это не в первый
Плачешь ты раз. Не довольно ль для нас и того, что с зарею
Каждый приносит нам день? Как долго бы плакать был должен
Тот, кто б задумал, сочтя наши беды, одну лишь оплакать!
Да, мы такую судьбу получили от бога на долю.
Ви'жу я также, что ты неустанной томишься печалью,
70 Милое чадо мое. Утомилась ты, знаю, от бедствий;
Знаю, что даже и счастьем порою пресытиться можно.
Горько рыдаю и я о тебе, и тебя я жалею:
С нами пришлось разделить и тебе нашу мрачную участь,
Рок, что над нашей главой нависает, как тяжкое бремя.
Пусть меня Кора[434] услышит и в пышных одеждах Деметра —
Те, кому вряд ли б решился принесть кто ложную клятву,
Разве безумный, — я сердцем тебя не любила бы больше,
Если б на свет родилась, изойдя у меня ты из лона,
Если б ты в доме моем возрастала, как дочь мне на старость.
80 Знаю наверное я — от тебя не укрылося это,
Отпрыск родной, потому и меня упрекать не должна ты,
Если не меньше я плачу Ниобы[435] с густыми кудрями.
Можно ли мать порицать за то, что о чаде несчастном
Горько рыдает она? Я десять месяцев целых
В лоне носила его, пока он на свет не явился.
Он к Айдонею меня чуть не ввел, замыкателю двери,
Столько, рожая его, претерпела я болей жестоких.
Ныне же сын мой ушел, чтобы новый опять на чужбине
Подвиг свершить; я не знаю, увижу ль, несчастная, снова
90 Я возвращенье его иль уже никогда не увижу.
Страшное, кроме того, испугало меня сновиденье,
Сладкий прервавшее сон. И охвачена страхом жестоким
Я после этого сна — недоброе близится к чадам.
Сын предо мной появился, руками обеими заступ,
Слаженный крепко, держа, — мой Геракл с его силой могучей;
Рыл он огромнейший ров, как батрак, что нанят за плату.
С краю цветущего поля. Трудился совсем обнаженным,
Был без плаща, без хитона, обвитого поясом крепким.
После, когда он свой труд совершил и привел к окончанью.
100 Крепкий плетень он построил вокруг виноградного сада;
Только свой заступ хотел он воткнуть возле края канавы,
Снова одежды надеть, что его до работ облекали, —
Вдруг, из глубокого рва вырываясь, безумное пламя
Разом сверкнуло, и страшным огнем был отвсюду он схвачен.
Стал он назад отступать, полагаясь на быстрые ноги,
Думал Гефестовых стрел[436] избежать он, несущих погибель.
Словно как щит поднимая, для тела защиты махал он
Заступом влево и вправо; глазами ж кругом озирался,
Места ища, где б его не спалило ужасное пламя.
110 Помощь ему принести устремился вперед, — мне казалось, —
Храбрый Ификл, но, еще не дойдя до него, поскользнулся,
Рухнул на землю, и, на ноги снова не в силах подняться,
Там он лежал без движенья, как будто бы старец бессильный;
Против желанья его принуждает унылая старость
Возле дороги упасть; на земле он лежать остается
Долго, пока не возьмет его за руку кто из прохожих,
К старца седой бороде уважение в сердце почуяв.
Так же на землю свалился Ификл, щитоносец могучий
Я же, обоих увидев детей моих, силы лишенных,
120 Плакала долго об этом, пока не покинул глубокий
Глаз моих сон, — и сейчас же заря предо мной засияла.
Вот что за сны, дорогая, пугали всю ночь мое сердце.
Если б все это могло, отвратившись от нашего дома,
Быть Эврисфею во вред, и когда б для него оказался
Дух мой пророком! Пусть бог это б так совершил, не иначе!»